Асламбек Эжаев: Человеку дают 17 лет, но ему не объясняют даже, какими доказательствами вы руководствовались

Приводим речь книгоиздателя Асламбека Эжаева в судебном заседании в Апелляционном военном суде во Власихе. Асламбек принимал участие в заседании по видеосвязи из московского СИЗО-1.

«Вы знаете, я вспоминаю момент ареста. Когда я первый раз увидел текст предварительного обвинения для избрания меры пресечения, я был полностью уверен, что это настолько грубо сфальсифицированное дело, что тут же воспользовался правом, дарованным Конституцией, взял 51 статью. И год прождал, когда я получу тома уголовного дела, в которых я увижу доказательства того, чего я не совершал. Я полностью был уверен, что настолько явно событие преступления не имело место вообще в природе, что это невозможно доказать.

Год просидев, прождал. Получил семь томов. Опять я ничего не увидел. Вообще ничего не увидел! Все доказательства – это одиннадцать нулей секретных свидетелей. Хорошо, я наивный непрофессиональный участник этого, я могу недооценивать юриспруденцию вашу, но под копирку написанные свидетельские показания меня вообще не впечатлили.

Хорошо, я ждал, думал: прокурор отменит, вернет следователю недобросовестно сделанную работу. Прокурор подписывает, в суд уходит дело. Я девять месяцев ждал, когда судебное следствие разберется, увидит несостоятельность доказательств следствия. Нет, я вижу в приговоре, что их это устраивает.

Еще два месяца жду приговор, в котором я хочу увидеть, как суд решил, что следствием что-то доказано. И что я там вижу? Доказательствами являются показания свидетелей и другие (и другие, какие другие?) материалы ОРМ. В томах уголовного дела, кроме транзакций и биллингов, где я находился, нет никаких доказательств не то что прямых, даже косвенных, того, что я совершал это преступление. И даже не того, что я совершал, а что оно вообще существовало, это преступление.

Через два месяца, получив текст приговора, я вижу (защитник уже говорила, но я не ожидал такого пренебрежительного отношения к судьбе человека): человеку дают 17 лет, но ему не объясняют даже, какими доказательствами вы руководствовались. И другими! Просто «и др.» напишите тогда, и все на этом закончится.

То есть я не увидел ни у следствия, ни в судебном следствии, ни в приговоре не то что прямые, а косвенные даже доказательства. Ведь умысел помочь ИГИЛ (Запрещенная в России террористическая организация «Исламское государство». – Прим. ред.) можно было найти как угодно. В современном мире доступны все эти социальные сети. Нигде не было. Можно было бы найти мои какие-то одобрительные отзывы об ИГИЛ. Их в природе не существует. Можно было бы найти какие-то беседы. ОРМ предполагает, наверно, записи телефонных разговоров – их нет. Где и когда я оправдал ИГИЛ? Просто даже достаточно было меня характеризовать как радикала. Я характеризуюсь как радикал секретными свидетелями со слов следователя!

Второе. По Бегиеву, вот тот момент, когда он отказался. Он это был или не он, я не знаю, мы лично незнакомы. Но до него все показания секретных свидетелей обвинитель ходатайствовал признать содержащими значительные противоречия и зачитать первоначальные показания. Бегиев отказывается давать показания в суде, но, почему-то, обвинитель не ходатайствует: давайте его первоначальные показания зачитаем. Почему он этого не делает? Потому что знает, что их нет, и надеется, что никто не заметит, а если заметит, то суд прикроет упущение следователя и прокуратуры. Вот это халатное отношение к своей работе, полное отсутствие профессионализма от следователей до судей, настолько серьезно влияет на мою жизнь. У меня все».