Эксперты проанализировали статью о «фейках»
В России появились первые уголовные дела по новой уголовной статье 207.3 УК РФ. Эксперты «За права человека» проанализировали статью о «фейках» про использование Вооруженных Сил РФ.
Новая статья, внесенная в Уголовный кодекс, отнесена к преступлениям, охватываемым категорией «Преступления против общественной безопасности». Признаки состава данного преступления сформулированы следующим образом: «Публичное распространение под видом достоверных сообщений заведомо ложной информации, содержащей данные об использовании Вооруженных Сил Российской Федерации в целях защиты интересов Российской Федерации и ее граждан, поддержания международного мира и безопасности».
Главный порок формулировки, определяющей объективную сторону данного преступления – в ее правовой неопределенности и, в частности, нелепой конструкции: из буквального прочтения нормы следует, что ложность информация должна состоять именно в том, что Вооруженные Силы РФ используются в целях защиты интересов России и ее граждан.
Но эта нелепая конструкция, вероятно, должна наводить суды на мысль о том, что данной формулировкой могут охватываться как сообщения о фактах, которые можно пытаться проверить, так и оценочные суждения. Разумеется, такую формулировку нельзя считать вполне правовой – ведь таким образом рядовой гражданин не может судить заранее, какие его высказывания, какая информация может быть сочтена в данном контексте ложной, подпадающей под действие этой нормы.
На этот счет Конституционный Суд Российской Федерации высказывал свое мнения в ряде правовых позиций. Согласно этим позициям, неоднозначность, неясность и противоречивость регулирования недопустимы, поскольку, препятствуя надлежащему уяснению его содержания, открывают перед правоприменителем возможности неограниченного усмотрения, ослабляющего гарантии конституционных прав и свобод (в частности, постановления КС РФ от 20 декабря 2011 года N 29-П, от 2 июня 2015 года N 12-П, от 19 июля 2017 года N 22-П).
Можно ли интерпретировать использование слова «война» или «ведение войны» таким образом, чтобы это образовывало состав преступления, указанного статьей 207.3? Можно ли сказать, что данная норма вообще запрещает любые критические суждения об идущих боевых действиях и об их целях и смыслах?
С правовой (да и просто логической) точки зрения так сказать нельзя – поскольку это противоречило бы частям 1 и 4 статьи 29 Конституции РФ, гарантирующим свободу мысли и слова, а также свободу искать, передавать и распространять информацию любым законным способом.
И более того. Уголовный кодекс РФ включает статью 353, предусматривающую ответственность за «планирование, подготовку, развязывание или ведение агрессивной войны» (санкция весьма сурова – лишение свободы на срок от семи до пятнадцати лет). Из этого следует, что при определенных обстоятельствах информация об использовании Вооруженных Сил может быть основанием и для возбуждения уголовного дела по статье 353. То есть, критические суждения о применении Вооруженных Сил РФ нельзя считать нарушением норм Уголовного кодекса – ведь иначе не может быть применена и указанная его статья.
Далее, важный вопрос – на каком основании суд может решать вопрос о «ложности» информации? Возможно, на основе сопоставления с официальными сведениями, представляемыми Министерством обороны РФ. Но может ли этот критерий быть единственным? По нашему мнению, однозначно нет. Во-первых, поскольку в сообщениях Минобороны могут упоминаться далеко не все значимые события, происходящие в ходе боевых действий, не все их аспекты, а во-вторых, и Минобороны может сознательно или несознательно искажать определенные факты, исходя из ведомственных интересов. Таким образом, суд при определении ложности информации должен учитывать как официальные позиции ведомства, так и информацию из других источников и сопоставлять эти данные.
Важно при этом отметить, что законное исключение ряда иных источников вследствие запрета военной цензуры также возможно – на основе ограничений, предусмотренных подпунктом 15 статьи 7 Федерального конституционного закона «О военном положении». Этой нормой предусмотрено введение военной цензуры почтовых отправлений и сообщений, передаваемыми с помощью телекоммуникационных систем, а также контроля телефонных переговоров, создание органов цензуры, непосредственно занимающихся указанными вопросами. В условиях военного положения возможно и приостановление деятельности политических партий, других общественных объединений, религиозных объединений, ведущих пропаганду и (или) агитацию, а равно иную деятельность, подрывающую в условиях военного положения оборону и безопасность Российской Федерации.
Отметим, что вообще об ограничении свободы слова и мнений, о ликвидации СМИ и т.п. в условиях военного положение закон специально не говорит. Речь идет именно о конкретных ограничениях, связанных с деятельностью конкретных организаций, ведущих враждебную агитацию.
Но если военное положение не введено, эти и подобные ограничение незаконны.
Увы, мы можем предполагать, что суды в РФ будут исходить только из позиций ведомства – Министерства обороны. Но такой подход нельзя считать правовым.
Отдельный вопрос – какую информацию можно считать «заведомо ложной»? Как определить умысел лица, подозреваемого в совершении преступления? На этот счет есть разъяснение в Обзоре Верховного Суда Российской Федерации: «Заведомо ложная информация по ст. ст. 207.1 и 207.2 УК РФ – информация (сведения, сообщения, данные и т.п.), которая изначально не соответствует действительности, о чем достоверно было известно лицу, ее распространявшему (вопрос 12 Обзора ВС РФ от 30.04.2020 N 2).
Таким образом, задачей следствия является получение доказательств того, что лицо заведомо знало, что определенная информация не соответствуют действительности. Решение данной задачи представляет существенную трудность. Тем более, если речь идет, скажем, не о цифрах, отражающих численность потерь (эти цифры всегда спорны), но о фотографиях разрушенных зданий и сооружений.
Серьезной проблемой является и определение отягчающих признаков. Можно ли, в частности, получение журналистом зарплаты в редакции рассматривать как корыстный мотив? Является ли сам статус журналиста, его должность в редакции основанием для обвинения его в «использовании служебного положения»? По нашему мнению, журналист может допустить ошибку и использовать непроверенную информацию – в таком случае он может быть привлечен к ответственности. Но его статус не может рассматриваться как использование служебного положения.
Тем более, будет сложно доказать причинно-следственную связь между публикацией «заведомо ложной информации» и последствиями, тем более если они «тяжкие». Трудно вообще представить себе такую связь.
Однако можно опасаться того, что в конкретных условиях эта связь будет устанавливаться совершенно произвольно.
