Энциклопедия насилия в иркутских колониях и СИЗО
В Иркутской области завершено расследование уголовного дела о «бунте» в ангарской колонии №15 в апреле 2020 года. Одним из потерпевших признан глава регионального управления ФСИН Леонид Сагалаков, в которого, как уверяет СК, кто-то из заключенных бросил обломок бордюра.
После акции протеста, которую силовики называют «бунтом», сотни осужденных могли быть избиты и изнасилованы в СИЗО-1, СИЗО-6 и колонии №6. Только через 9-10 месяцев после тех событий СК занялся делами о пытках. Одно из них стало самым крупным в истории России по числу потерпевших — уже не менее 17 человек, узнала Тайга.инфо. Но расследование затягивается, а силовики избавляются от адвокатов и правозащитников, переводя их в свидетели. Очевидцам и жертвам продолжают угрожать, а насильников начали отпускать условно-досрочно.
Мы специально хотим обратить внимание на события 2020-2021 годов, но сообщения о пытках в иркутских учреждениях ФСИН были раньше, о чем можно почитать тут и тут.
(Копии всех документов, на которые мы ссылаемся, имеются в распоряжении Тайги.инфо).
Часть 1: ИК-15
О версиях «бунта», поведении начальника ГУФСИН и уголовном деле
ИК-15 г. Ангарска после акции протеста 9-10 апреля 2020 г. Фото из открытых источников
С чего всё началось
9 апреля 2020 года заключенный ангарской ИК-15 Антон Обаленичев заявил сокамерникам, что его избил надзиратель Александр Куртынов. Обаленичев разбил стекло камеры наблюдения и попытался «вскрыться», то же сделали еще около 20 осужденных. Из камер начали выходить другие. Начальник колонии Андрей Верещак попросил одного из «авторитетных» заключенных отправить всех по баракам, пообещав решить конфликт. В итоге все мирно разошлись. Но утром 10 апреля на территорию колонии зашла первая партия спецназа ФСИН, затем приехал ОМОН Росгвардии. На плац вывели около 500 заключенных, их продержали в кольце до вечера. К ним вышел начальник ГУФСИН по Иркутской области Леонид Сагалаков.
«Он конкретно кричал на всех: „Я вас ***** [трахать буду] всех. Вы будете ***** [сношаться]“ Прямо вот такими словами: „Вы все будете ***** [сношаться]“», — рассказывал один из бывших заключенных Евгений Юрченко.
Заключенных прямо на плацу начали обливать из пожарной машины. Было уже темно и холодно. После этого кто-то бросил камень в автомобиль, и спецназ с дубинками накинулся на людей. В нескольких местах загорелась промзона, на которой работали заключенные.
Силовики продолжили избивать осужденных и после того, как официально «подавили бунт». Людей вели в автозаки через коридор из сотрудников колонии и ОМОНа, некоторых забирали в сторону. Например, Алексей Дьяченко рассказал, что оперативник ИК-15 Филипп Саладаев и замначальника колонии по кадрово-воспитательной работе Сергей Хантаев избили его ногами и резиновыми палками. «Хантаев <…> сказал дословно, что «Черный» поедет на СИЗО ***** [трахаться]. Его слова я воспринял буквально и как угрозу применения ко мне насильственных действий сексуального характера, я понимал, что его угрозу могут реализовать другие осужденные и заключенные, их называют разработчиками, и они активно сотрудничают с администрацией СИЗО-6», — говорится в адвокатском опросе Дьяченко.
Заключенных голыми закидывали в автозаки друг на друга. «Все кругом было в крови», — вспоминал Дьяченко.
Смерть на воротах
0 апреля 2020 года, горит промышленная зона ИК-15. На двери одного из цехов висит тело 30-летнего заключенного Максима Даутова, который вскоре должен был выйти на свободу к своей девушке и маленькой дочери. На предплечьях – свежие порезы. Когда через неделю его девушка получила тело, на нем нашли синяки и следы возможных травм. Но о них не упоминается в постановлении о прекращении уголовного дела по факту убийства Даутова. Следователь решил, что это была некриминальная смерть.
Тело Даутова снял один из приехавших в колонию омоновцев, следует из материалов. На погибшем были куртка, штаны, ботинки, шапка ушанка и форменные варежки, в которых самостоятельно завязать веревку было бы трудно. Но позже один из опрошенных сотрудников ИК-15 утверждал, что это он надел шапку и варежки на тело, чтобы «бегающие рядом с трупом свиньи не обглодали руку и голову», а затем накрыл его профлистом.
Региональное управление СК РФ возбудило дело по факту убийства Даутова (ч. 1 ст. 105 УК) только в декабре 2020 года, через восемь месяцев после «бунта». Силовиков допросили еще через четыре месяца. При этом одежда Даутова и веревка долго лежали в ангарском горотделе СК РФ перед тем, как ее изъяли областные следователи. На куртке погибшего нашли следы крови троих заключенных. Они объяснили это тем, что перед бунтом, как и Даутов, «вскрылись» в знак протеста против издевательств в колонии. Все трое утверждали, что были в хороших отношениях с погибшим. Двое из них даже прошли полиграф, утверждает следствие, но при этом ссылается не на собственную информацию, а на «справку ГУФСИН по Иркутской области», то есть, возможно, экспертизу проводили сами оперативники ФСИН. Кроме того, на веревке нашли следы еще одного заключенного, но он, как утверждается, вышел из колонии по УДО за две недели до трагических событий в Ангарске и якобы мог трогать веревку раньше.
В этом случае полиграф не может быть доказательством с точки зрения уголовно-процессуального кодекса, считает иркутский правозащитник Святослав Хроменков.
Сотрудники колонии назвали Даутова «осужденным отрицательной направленности», утверждали, что не применяли к нему силу и сделали справку, по которой он был «склонен к совершению суицида и членовредительства». По одной из ранних версий, сотрудников колонии Максим Даутов якобы был расстроен тем, что во время пожара на промзоне «ему не дали спасти из огня животных», рассказал источник, знакомый с делом. Затем появились показания других заключенных о том, что мужчина ссорился со своей девушкой по телефону, «ежедневно» употреблял «травку» и был «напуган», что на территорию колонии мог зайти спецназ. Этого хватило следователю, чтобы закрыть дело об убийстве.
«Зачем ему сводить счеты с жизнью перед самым концом срока, когда за забором его ждала семья, — так и осталось неясным», — заметил иркутский правозащитник Святослав Хроменков.
Версия о провокации силовиков
Родственница одного из бывших заключенных ИК-15 считает, что все апрельские события в колонии могли быть заранее спланированы администрацией, чтобы скрыть возможные махинации с вырубленным лесом или оборудованием. Перед «бунтом» заключенным три дня не давали работать в промзоне, спецназ ввели уже после того, как конфликт в колонии был исчерпан, во время пожара ящики с песком оказались пусты, а в части резервуаров не оказалось воды.
Об этом же рассказал заключенный ИК-6 Денис Голиков, который на момент событий находился в СИЗО-1 и сотрудничал с администрацией. «Многие из зэков [ИК-15] говорили, что, когда на них маски [спецназ] начали наступать и когда они побежали на промзону, там зэков не было — там были сотрудники администрации», — заявил он правозащитному проекту Gulagu.net
Более того, начальник ИК-15 Андрей Верещак после бунта пошел на повышение, заняв одно из руководящих кресел в областном главке ФСИН.
«Верещак [с помощью поджога и провоцирования бунта] замывал следы. Это всё замутили сотрудники и администрация ИК-15, — уверен Голиков. — У него там была какая-то большая недостача. За несколько дней до бунта с ИК-15 вывезли всю дорогостоящую аппаратуру».
В 2021 году, после того, как всплыли подробности пыток, на Верещака завели дело о мошенничестве с лесом на 700 тыс. рублей (пункт «в» ч. 3 ст. 286 УК). Позже его заподозрили в использовании рабского труда заключенных — по утверждению основателя Gulagu.net Владимира Осечкина, более 50 осужденных заставили бесплатно делать из вырубленного леса коттедж, баню, гараж, коптильню, туалеты и беседку для охотничьего угодья. Но официально о новом деле так и не сообщалось.
Уголовное дело из-за событий в ИК-15 возбудили по ч. 1 и ч. 2 ст. 212 УК (организация и участие в массовых беспорядках) и ч. 3 ст. 321 УК (дезорганизация работы исправительного учреждения группой лиц с применением насилия, опасного для жизни или здоровья). Первоначально ущерб оценивали в 100 млн рублей. Обвинения предъявлены Антону Обаленичеву, с которого формально началась вся история, и еще 18 заключенным колонии.
Заключенный Обаленичев сначала публиковал видео из колонии, на котором, стоя с порезанным запястьем, говорил, что его избивали и душили. А потом, уже в СИЗО, на камеру «России 1» утверждал, что «сделать такое признание его заставили»: «Меня затянули в коптерпку, давай снимем, что у тебя есть побои. То, что сказано, — это неправда. Меня никто не бил из сотрудников». В сюжете госканала не было вопросов, откуда у заключенного взялись побои и почему были порезаны руки.
В сентябре 2021-го СК объявил о завершении расследования. Сейчас фигуранты знакомятся с материалами, но обвинительного заключения пока нет, рассказал Тайге.инфо эксперт фонда «В защиту прав заключенных»* Пётр Курьянов, который занимается ангарским делом.
Дело о бунте, кстати, возбуждал знаменитый следователь Евгений Карчевский, прославившийся в федеральных СМИ делами «Иркутских молоточников», ангарского маньяка Михаила Попкова и Павла Шувалова, которого прозвали «тулунским маньяком». По всем этим делам подозреваемые давали признательные показания.
Дело о «бунте» в ИК-15 тоже построено на явках с повинной и показаниях, которые могли быть получены под давлением силовиков. Большинство обвиняемых и десятки других заключенных заявили о жестоких побоях и изнасилованиях после того, как их вывезли из колонии.
Часть 2: иркутское СИЗО-1 и ангарское СИЗО-6
О том, как и кто издевался над заключенными, и об уголовных делах о пытках
СИЗО-1 г. Иркутска. Фото из открытых источников
Ночью после пожара в ИК-15 около 500 заключенных колонии силой вывезли в ангарское СИЗО-6 и иркутское СИЗО-1, где до сих пор работают сыновья экс-начальника ИК-15 Андрея Верещака.
Часть заключенных загнали в камеры, где сидели осужденные из других колоний. Они не имели права находиться в следственных изоляторах после приговоров, но их оставляли там по специальным постановлениям следователей. Эти люди — «разработчики». Они пытали тех, кого указывали оперативники ФСИН, требуя дать определенные показания для следователей, рассказали пострадавшие.
Первым о пытках, еще в апреле 2020-го, заявил Хумайд Хайдаев, которого увезли в ангарское СИЗО-6 и обвинили в организации «бунта». Ему переломали пальцы, а к лицу приклеивали маску с прорезями для рта и носа, которую «сорвали вместе с кожей», говорил его адвокат «Медиазоне»*. Позже родственники заключенных ИК-15 рассказали, что их не пускают к арестованным, проводили пикеты, поступала неподтвержденная информация о возможно насилии. Но именно о массовых издевательствах стало широко известно только зимой 2020-2021 годов.
Первым о зверствах рассказал вышедший на свободу Евгений Юрченко. Его пытали в ангарском СИЗО-6: «Только порог переступили — сами сотрудники [начали бить] вместе с осужденными, которые там сидят. Я их называю гадьё, это те же осужденные, только они постоянно сидят на тюрьме, их не вывозят в лагерь, чтобы выбить показания, нужные оперативникам».
После избиения голых заключенных завели к оперативникам СИЗО. «„Ну чё, допрыгались! Щас все пороться здесь будут“», — цитировал их Юрченко.
Хуайд Хайдаев, одни из осужденных, вывезенные в СИХЗО-6 из ИК-15 г. Ангарска после «бунта». Фото: Петр Курьянов
Из воспоминаний Евгения Юрченко: «Каждая проверка, каждая прогулка — нас избивали, избивали, избивали, избивали. Пришел сотрудник, назвал фамилии на этап. И повели в тот этапный бокс, где первый раз нас встречали. Завели, посадили всех на корточки, руки за спину, голову вообще не поднимать. Заходит гадьё — человек, наверно, четверо: Анис (Саша), Семедяй (Женя), Лапа (Дима Атаман) вместе с оперативниками. Положили на пол [нескольких], пока нас избивали, прямо реально изнасиловали. [Одного] прямо четыре человека **** [насиловало] вот это гадьё. Меня привязали к вешалке рукой и привязали к члену провода. Я наверно четыре раза обоссался в реальном смысле — потому что меня били прямо так. [Еще одного заключенного] били лежа током с засунутой в жопу шваброй».
После издевательств Юрченко увели к следователю и сказали, что именно ему нужно подписать: «Ты не можешь просто отказаться, потому что ты не вывозишь этих пыток, которые там происходят, тебя каждый божий день бьют. Каждый божий день. Не было такого дня до моего освобождения, чтобы не били. Ты просто от всего откажешься. Придет к тебе адвокат — ты напишешь отказ. <…> Тебя будут до такой степени бить, пока не убьют. Убьют — спишут, сердечная недостаточность».
О пытках в СИЗО-6 также рассказали заключенные ИК-15 Роман Нефедьев, которого могли насиловать несколько дней, и Алексей Дьяченко. Оба проходят обвиняемыми по делу о «бунте». В сортировочном отделении изолятора оперативники ФСИН так сильно лупили дубинками по ступням, что чувствительность пальцев, по его словам, пропала на 1,5 месяца. Но это было только начало.
Евгений Юрченко, бывший заключенный их ИК-15 г. Ангарска, подвергшийся пыткам после «бунта». Фото: Виктория Ивлева
«На следующий день нас уже распределили по камерам, меня, Юрченко [и других заключенных] <…> повели в каптерку, за матрасами. Я зашел первым. В каптерке, вдоль стеллажа сидело несколько заключенных на корточках, их заставляли смотреть в пол <…>, — сказано в адвокатском опросе Дьяченко. — Как только я вошел, то ко мне сразу подбежал Евгений Семендяев со словами: «А вот и первая ауешница приехала!» Стал сразу мне наносить удары кулаками в лицо, <…> сделал захват рукой и стал меня душить. <…> Семендяев тащит меня к противоположной от входа стене, к окну, где также находилось еще два разработчика: Александр Анисимов (Анис) и Владимир Резчиков (Сыня). От нехватки кислорода я стал хрипеть и терять сознание, а они, наоборот, смеялись надо мной и всячески оскорбляли. Когда я ослаб и упал на пол, меня все трое <…> стали пинать ногами, в какой-то момент я потерял сознание. <…> Абсолютно всех, кто находился в этот момент в каптерке, избили до такого состояния, что, кроме как беспомощно валяться на полу, не в силах встать, ничего не оставалось».
При этом дверь в каптерку была открыта – напротив, по словам Дьяченко, сидел оперативник СИЗО-6, а по коридору ходили омоновцы. Унижения и насилие продолжались еще долго.
Сейчас в ангарском СИЗО-6 остаются все 19 обвиняемых по делу о бунте в ИК-15. Там же адвокаты видели известных «разработчиков», в том числе Александра Бунькина, который параллельно проходил подозреваемым по уголовному делу о насилии над другими заключенными ИК-15.
Руководитель «пыточного» СИЗО-6 Арслан Мажидов и возглавил ангарскую ИК-15 после ухода Андрея Верещака с поста начальника. Мажидов еще в 2015 году отказывался исполнять закон и пускать в СИЗО членов Общественной наблюдательной комиссии, теперь же его преемник Алексей Иванов не пускает даже адвокатов по делу о «бунте» под предлогом «письменной просьбы» следователя.
СИЗО-1: «От генерала Сагалакова есть добро насиловать и убивать вас»
Глава регионального управления ФСИН Леонид Сагалаков. Фото из открытых источников
Заключенных насиловали, например, в камере №121. Одну из жертв туда отвел лично сотрудник СИЗО Алексей Верещак – сын экс-начальника ИК-15 Андрея Верещака. Там было несколько «разработчиков», включая тех же «Голика» и «Махмуда».
«[Алексей] Верещак открыл дверь камеры, и меня затащили эти осужденные, — рассказал заключенный, имя которого мы также не можем указать в целях безопасности. — Меня начали избивать группой, я схватил одного за ногу, потом они связали руки и ноги простынями, и продолжили избивать. Избивали сначала за сопротивление, а потом за показания во время массовых беспорядков. Я им отвечал, что я во время беспорядков спал и лишь слышал голоса. <…> В ответ на это осужденный по кличке «Махмуд» сообщил мне, что я буду изнасилован в задний проход и буду «сосать». <…> Меня поставили на колени и засунули член в рот, после этого бросили на пол. После этого в эту камеру закидывали других осужденных, которых также насиловали».
Мужчину бросили в камеру №128, где его опять избили. Его заставляли «обзывать себя женским полом», и снова били, если он не делал это очень громко. «Махмуд сказал мне: «От [начальника ГУФСИН по Иркутской области] генерала Сагалакова есть добро насиловать и убивать вас, что хотим, то и будем делать, пока бунт», — заявил заключенный. Он лично видел насилие не менее чем над семью сокамерниками.
«На СИЗО-1 я был 9 месяцев, на протяжении этого времени меня заставляли ходить под углом 90°, ущемляли во всем, избивали часто. Оперативные сотрудники предупреждали, чтобы я никому ничего не рассказывал: ни следователям, ни правозащитникам, — сказано в адвокатском опросе. — Ко мне приходил следователь уголовного дела по пыткам. Я сообщил, что на меня и тех осужденных, которые могут дать показания, но не дают, оказывалось и оказывается психологическое давление. Однако следователь, выслушав меня, ничего в протокол не записывал и сказал, что он не видит никакого давления».
Другой заключенный в числе пыточных камер назвал №421. «После этой камеры многие в настоящее время живут в колонии в низком социальном статусе, их называют «петухами», их очень много и их очень жаль, — говорится в его адвокатском опросе. — Кто-то, когда заходил в эту камеру, обкакался, и их [заключенных] заставляли кушать свои испражнения. Сотрудники, которые работали в это время, заглядывали в камеру через затворку и лишь приободряли своих разработчиков».
Заключенного ИК-15 Айыраша Сарыглара, который тоже обвиняется в бунте, сразу повалили лицом в пол в камере №141. Его избивали осужденные «Данил Партош», «Дима» и их помощники, рассказал он. Затем его раздели до трусов, связали и бросили в угол камеры. «Партош» доставал свои гениталии и угрожал коснуться Сарыглара, но его не изнасиловали, потому что он частично признал вину в бунте.
«Так было каждый день в течение полутора месяцев, <…> каждый день я подвергался избиениям. Цель была получить признательные показания по бунту, я их рассказал им, и они записали их на лист, а я подписал», — заявил заключенный.
А вот Игоря Колосова после избиения на приеме в СИЗО посадили в одиночную камеру. Он слышал, как кричали и звали на помощь другие заключенные. Он стучал в дверь и требовал остановить пытки, говорится в его жалобе на имя председателя СК РФ Александра Бастрыкина, которую Тайге.инфо предоставили правозащитники.
«Сотрудники, которые заглядывали в дверной глазок, говорили, что очередь до меня тоже дойдет. В знак протеста я нанес себе повреждения зубами, — сказано в письме. — <…> Меня увели в санчасть, где сотрудники и врач, перевязывая, оскорбляли меня и угрожали. Меня увели обратно в камеру, <…> позже ко мне вбежали сотрудники СИЗО и стали меня избивать, вытащили из камеры и заставили бежать по коридору, продолжая меня бить, когда я падал».
Когда Колосов снова упал, с него сорвали тюремную робу и голого бросили в камеру к другим заключенным ИК-15. Позже, в камере №127 трое заключенных, которые сотрудничали с СИЗО, связали его простынями и унесли в угол, где били и кидали на пол, требуя взять на себя вину в организации бунта и поджога колонии. Среди нападавших был Алексей Говорин по кличке «Псих». Но Игорь Колосов отказывался что-либо подписывать.
«Говорин мне сказал, что, если я не признаюсь и не возьму на себя вину, он и другие осужденные изнасилуют меня, <…> и что у него для этого имеется разрешение сотрудников СИЗО-1. Я отказался разговаривать, после чего Говорин ударил меня головой об стену. <…> Избивали меня и на следующие дни. <…> На четвертый день, не добившись от меня признаний, ко мне применили пытку извращенного сексуального характера: осужденные, один из которых Алексей Говорин, начал вводить мне в анальное отверстие предмет, похожий на палку, завернутый в целлофановый пакет».
Насильники не смогли сломить Игоря Колосова, и его перевели в камеру №128. Там его сходу кинули головой об пол, и он потерял сознание. Когда пришел в себя, его начали пытать уже известные нам «разработчики» «Махмуд» и «Голик». Затем его избивали в камерах №141 и №120, и он все-таки написал явку с повинной, которую требовали следователи по делу о бунте.
На Колосова также давили старший оперуполномоченный СИЗО-1 Кирилл Федюнин и оперативник Евгений Верещак (второй сын экс-начальника ИК-15), сказано в обращении Колосова председателю СК РФ. Они угрожали ему «физической расправой», если он даст показания о пытках: «Угрожали, что меня достанут, где угодно и ликвидируют, и что никакая защита мне не поможет». Тем не менее, Колосов дал все показания сотрудникам Следственного комитета и написал отказ от явки с повинной по бунту в ИК-15, но его до сих пор не приобщили к делу.
О том, что творилось в иркутском СИЗО-1, рассказывал и тувинский сирота Кежик Ондар. После бунта в колонии от него потребовали показания о причастности к поджогу промзоны и убийству человека, тот отказался. Его пытали в нескольких «пресс-хатах». В камере №128 ему, судя по материалам дела, засовывали зубную щетку в анальное отверстие. А на финальном этапе – в ноябре 2020 года — раздели, связали и подвесили вниз головой, избивали палкой и эту же палку заталкивали в задний проход и били током, говорил адвокат Дмитрий Дмитриев. В конце-концов Ондару затолкали раскаленный кипятильник в задний проход, там он взорвался. Мужчина получил травму кишечника, но даже под пытками не оговорил себя.
Почему-то только после этого громкого случая возбудили первое уголовное дело о пытках заключенных ИК-15. Сначала его завели по ст. 132 УК (насильственный действия сексуального характера), а после того, как история становилась всё громче – и о превышении полномочий с причинением тяжких последствий (п. «в» ч. 3 ст. 286 УК). Сейчас по нему проходят «разработчики» по фамилиям Курбатов, Оленников, Непомнящих, Гагарин и Славогородский, а также начальник оперативного отдела СИЗО-1, уроженец Красноярского края Максим Вольф, старший оперуполномоченный Андрей Мелентьев и младший инспектор дежурной группы Максим Данчинов. Все тюремщики – не старше 35 лет. Самого статусного из подозреваемых – Вольфа — оставили под домашним арестом, но ему разрешили гулять по четыре часа в день.
Именно после истории Кежика Ондара глава ФСИН Александр Калашников заявил в Совфеде о «75 потерпевших», 90 очевидцах насилия и 41 причастном к пыткам в Иркутской области. Но слова пока остались словами.
В феврале 2021 года после заявлений бывшего заключенного ИК-15 Евгения Юрченко и правозащитников удалось возбудить дело по ч. 3 ст. 286 УК (превышение должностных полномочий) и по пункту «д» ч. 2 ст. 117 УК (истязания с применением пыток). Позже его объединили с делом о групповом сексуальном насилии (пункт «а» ч. 2 ст. 132 УК).
Сейчас в объединенном деле о насилии в следственных изоляторах 17 потерпевших – это существенно меньше, чем поступивших заявлений о насилии. Несколько жертв адвокатам удалось признать пострадавшими только через суд, обжалуя постановления следователя об отказе привлекать заключенных в качестве потерпевших.
Следственную группу «пыточного» дела возглавляет старший следователь третьего отдела по особо важным делам СК РФ по Иркутской области Александр Корнев. Его действия вызывают вопросы, например, он пытался вывести из дела представителей одного из потерпевших, переведя их в статус свидетелей. А в адвокатском опросе одного из пострадавших говорится, что «молодая следовательница от Корнева» не стала записывать в показаниях «указание» на оперативника СИЗО-1 Алексея Верещака (сына экс-начальника ИК-15).
Многие пострадавшие, которых адвокатам и правозащитникам все-таки удалось опросить, говорили, что и раньше рассказывали об издевательствах следователям. Но далеко не всегда они могли уточнить с сотрудником какого ведомства говорили и как того звали. Более того, часть адвокатских опросов проходили в ИК-15 прямо при тех оперативниках, которые могли избивать заключенных.
Чем могли насиловать заключенных в СИЗО помимо гениталий и рук:
В СК РФ утверждают, что расследование крупного дела о пытках продолжается. «Собираются доказательства, необходимые для правовой оценки действий сотрудников указанных учреждений, по признакам преступлений, предусмотренных п. «в» ч. 3 ст. 286 УК РФ (превышение должностных полномочий, совершенное с причинением тяжких последствий) и ч. 2 ст. 293 УК РФ (халатность, повлекшая по неосторожности причинение тяжкого вреда здоровью)», — заявили в иркутском управлении СК.
При этом, если прежде разные дела о пытках объединяли в одно, то в конце августа из него зачем-то выделили шесть уголовных дел о сексуальном насилии над 16 заключенными (ч. 2 ст. 132 УК). Утверждается, что подозреваемыми по нему проходят 16 осужденных, которые находились в СИЗО-1 и СИЗО-6. Еще один эпизод о применении насилия к заключенным выделили в отношении неназванного сотрудника СИЗО-6 (пункт «а», ч. 3 ст. 286 УК).
При этом представителям Евгения Юрченко, признанного первым потерпевшим по общему делу, до сих пор ничего неизвестно о выделении эпизодов. С публичного заявления СК прошел почти месяц.
Эксперты фонда «В защиту прав заключенных»*, только в конце октября узнали, что в деле появилось несколько подозреваемых «разработчиков», отметил в беседе с Тайгой.инфо правозащитник Пётр Курьянов.
Часть 3: иркутская ИК-6 и ангарская ИК-2
О том, что пытки продолжаются и сейчас
Иркутская ИК-6. Фото: открытые источники
Еще одного тувинского заключенного ИК-15 Тахиржона Бакиева пытали в иркутской колонии №6 в январе 2021 года. Его поместили в «режимный отряд» №10, где и содержались разработчики, которых следователи переводили в «пресс-хаты» СИЗО-1 и СИЗО-6.
Бакиева оскорбляли, когда он читал Коран, книгу разорвали. Заключенный попросил помощи у администрации колонии, но вместо нее оперативники Ерохин и Медников связали его скотчем, затащили в отряд и отдали «разработчикам», которые начали избивать и пытать мужчину, говорила его жена. Пострадавшего били доской и насиловали шваброй. Мужчину нашли под нарами только после того, как информацию о пытках передали в службу собственной безопасности ФСИН и Генпрокуратуру. Можно сказать, что Бакиеву повезло, ведь издевательства происходили уже во время московской проверки из-за насилия над Кежиком Ондаром, и только поэтому, как считают наблюдатели, был задержан начальник ИК-6 Алексей Агапов.
Уголовное завели по факту сексуального насилия (п. «а» ч. 2 ст. 132 УК) и тяжкого вреда здоровью (п. «а» ч. 3 ст. 111 УК). Позже из него выделили обвинения в превышении полномочий (ч. 3 ст. 286 УК) в отношении экс-начальника ИК-6 Агапова и оперативников по фамилиям Ерохин и Медников. Суд оставил Агапова под домашним арестом, несмотря на ходатайство следователя о СИЗО. По данным одного из судебных процессов на июль 2021 года, его даже не уволили. Только в конце августа он официально сложил полномочия.
Облсуд в апелляции на мягкую меру пресечения начальнику ИК-6 не принял во внимание слова пострадавшего Тахиржона Бакиева о том, что он опасается за свою жизнь, поскольку начальник колонии «имеет связи не только в правоохранительных органах, но и в преступном мире».
Уголовное завели по факту сексуального насилия (п. «а» ч. 2 ст. 132 УК) и тяжкого вреда здоровью (п. «а» ч. 3 ст. 111 УК). Позже из него выделили обвинения в превышении полномочий (ч. 3 ст. 286 УК) в отношении экс-начальника ИК-6 Агапова и оперативников по фамилиям Ерохин и Медников. Суд оставил Агапова под домашним арестом, несмотря на ходатайство следователя о СИЗО. По данным одного из судебных процессов на июль 2021 года, его даже не уволили. Только в конце августа он официально сложил полномочия.
Облсуд в апелляции на мягкую меру пресечения начальнику ИК-6 не принял во внимание слова пострадавшего Тахиржона Бакиева о том, что он опасается за свою жизнь, поскольку начальник колонии «имеет связи не только в правоохранительных органах, но и в преступном мире».
Руководящий персонал ИК-15 переехал в соседнюю ангарскую колонию №2. И, по словам собеседников Тайги.инфо, занялся привычным делом – начал «ломать» сложившийся режим. Замначальника ИК-15 Роман Скоробогатов возглавил ИК-2, а единым помещением камерного типа в этой колонии (ЕПКТ) теперь руководит бывший старший оперуполномоченный ИК-15 Александр Парыгин. В ИК-2 перешли и часть оперативников из «пыточной» ИК-15, туда же, по словам источника, перевели «всю хозбанду» — заключенных из обслуги, которые сотрудничают с администрацией.
Александр Парыгин, бывший старший оперуполномоченный ИК-15 г. Ангарска. Фото: Петр Курьянов
Летом 2021 заключенные ИК-2 рассказали о начавшемся давлении со стороны администрации. В ЕПКТ, по словам источника, начались постоянные обыски, которые проводили «каждые два дня». Оперативники вскрывали полы, разбрасывали вещи, из-за этого сдвинулось время завтрака и обеда — еду приносили холодной. Также в ЕПКТ есть помещение, где хранятся общие продукты питания и сигареты, купленные заключенными — их спецназ тоже мог забрать во время очередного рейда.
В конце июня 2021 года заключенные ЕПКТ объявили голодовку. Один из них зашил себе рот в знак протеста. Другой – вскрылся. «[Сотрудники] почти ежедневно систематически ведут себя беспардонно, толкают, разговаривают грубо, на устные обращения в правовом порядке не реагируют, — рассказывал заключенный Юрий Бычков. — Медработники проявляют халатность, должной медпомощи не оказывают».
В августе в помещения ИК-2 с особыми условиями содержания ворвались сотрудники колонии и применили насилие в отношении заключенных, говорил Тайге.инфо источник. Один из пострадавших успел связаться с адвокатом и рассказать о происшествии. Сообщалось, что пострадали не менее пяти заключенных, которым от 32 до 41 года. Позже осужденные в ЕПКТ вновь сели на голодовку. Во ФСИН отрицали это, но под предлогом «режимных мероприятий» не пустили адвоката к доверителю, чтобы проверить сообщения о насилии силовиков.
«Сотрудники ИК-2 Марьясов, Кузнецов, Кремлёв, Задирака, Щукин били [меня] ногами, лежачего в наручниках по голове, лицу, почкам, спине, ребрам, — передал через адвоката 32-летний заключенный Илья Плотников. – Высказывались в отношении меня нецензурной бранью (сучка, пидорас, не ори). У меня на лице ссадины, отбитая голова, синяки на теле, от этих побоев у меня стали сильные головные боли. <…> Кроме того, за месяц до событий поступали угрозы, угрожали спецназом, что повезут в пресс-хаты СИЗО-1 и СИЗО-6».
Илья Плотников уже был наслышан об ужасах иркутского и ангарского изоляторов, поэтому опасался за свою жизнь. А за несколько дней до избиения начальник ИК-2 Роман Скоробогатов сказал, что «в России мне никто не поможет, чтобы я жаловался президенту Байдену, Трампу в Америку», сказано в адвокатском опросе Плотникова.
«После избиения я сказал, что буду жаловаться, — отметил Плотников. — Те сотрудники, что били меня, и начальник колонии сказали, что будет еще хуже, что будут заводить спецназ и будут избивать».
В итоге, по словам Плотникова, замначальника колонии по безопасности и оперативной работе Марьясов завел спецназ. Кто-то украл у заключенного продукты на 5 тыс. рублей.
В июле и сентябре в колонии умерли не менее четырех человек. В двух случаях в качестве причины указали «острую сердечную недостаточность», в одном заключенный мог быть ранен во время конфликта с другим осужденным и скончаться уже в больнице. Впрочем, по словам источников Тайги.инфо, смерти не были непосредственно связаны с действиями со стороны сотрудников колонии.
Наконец, в сентябре появилась информация об избиениях заключенных в ИК-2 по «формальным поводам». По словам основателя Gulagu.net Владимира Осечкина, осужденных раздевали, заковывали в наручники и «таскали по полу». После этого заключенные снова объявили массовую голодовку – Тайге.инфо известно о 40 участниках, во ФСИН утверждали, что от еды отказались пятеро, назвав акцию «демонстративно-шантажным поведением».
Ситуация, по словам источника редакции, напоминала последние дни перед «бунтом» в ангарской ИК-15. Заключенные даже заметили, что «во многих бараках заложили пожарные выходы». И, действительно, силовики объявили, что четверо заключенных напали на сотрудника ИК-2. В отношении них возбудили дело по ч.2 ст. 321 УК (дезорганизация деятельности учреждений, обеспечивающих изоляцию от общества), они находятся в СИЗО-6.
После этого пресс-служба ГУФСИН по Иркутской области объявила, что 15 сентября в ИК-2 один из осужденных со спины напал на сотрудника отдела безопасности и ударил его заточкой. Надзиратель остался жив. СК возбудил дело по ст. 317 УК (посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа).
Как сказал один из собеседников редакции, заключенные, отбывающие наказание в Иркутской области обсуждают, что «если сломают двойку [ИК-2] – всё, конец».
Часть 4: УДО для насильников: «Добро на все, кроме трупов»
О том, как силовики вербовали и использовали «разработчиков»
Жан Лапин, один из разработчиков, пытавших осужденных из ИК-15 г. Ангарска. Фото: Петр Курьянов
«Разработчики», которых называли пострадавшие от пыток, не могли находиться в следственных изоляторах. После приговоров они должны были сидеть в колониях, но их переводили в СИЗО по постановлениям следователей, говорил бывший заключенный Сергей Шмаков, который сотрудничал с администрацией СИЗО-1. Оперативники присвоили ему кличку «Салах».
Шмакова, который участвовал в «разработке» заключенных ИК-15 в СИЗО-1, заставили сотрудничать с силовиками. «Вербуют каким способом — меня конкретно избивали, меня закинули [в камеру] к Ярику (Антон Яровой) с Мафией (Андрей Бевзюк), они меня избивали постоянно, принуждали к этому [сотрудничеству], — рассказал он — Принуждали этим заниматься, я где-то отказывался, но сил у меня нету, я физически неразвитый человек, поэтому у меня не было выбора. Яровой постоянно половыми органами махал, издевался».Решения о переводе «разработчиков» в СИЗО из колоний принимали следователи на основании ст. 77.1 УИК РФ (привлечение осужденных к лишению свободы к участию в следственных действиях или судебном разбирательств). По этой статье осужденные к лишению свободы в исправительных колониях могут быть оставлены в следственном изоляторе либо переведены туда «на основании мотивированного постановления следователя с согласия руководителя следственного органа СК РФ по субъекту федерации или его заместителя либо приравненного к нему руководителя специализированного следственного органа или его заместителя, руководителя территориального следственного органа по субъекту». Такие постановления действуют два месяца. Всё, что дольше, должно согласовываться с председателем СК РФ или его заместителями. Также двухмесячное постановление может выписать дознаватель с согласия прокурора субъекта РФ или его заместителя. Общественники говорили и о возможной роли отдела «М» УФСБ по Иркутской области.
Осужденных могли переводить в СИЗО из колоний даже по личным распоряжениям начальников ГУФСИН по Иркутской области или их заместителей. Об этом говорил сам экс-руководитель иркутского СИЗО-1 Игорь Мокеев, следует из его административного иска о восстановлении на работе после увольнения из-за служебной проверки.
Более того, некоторых следственно арестованных уже после суда могли заставлять «добровольно» оставаться в СИЗО. Об этом Тайге.инфо говорил бывший заключенный Семён Филимонов, которого перед отправкой в колонию избили «разработчики», требуя, чтобы он согласился уйти в хозотдел СИЗО или, как ее называют заключенные, «хозбанду». «Просто иди, работай и никуда не суйся, иначе мы тебя изнасилуем, — так говорили», — вспоминал Семён.
Заставить сотрудничать под пытками – одно дело. Есть же и такие заключенные, особенно рецидивисты по тяжким преступлениям, которых склонить на свою сторону тяжелее. Здесь силовики выбирают другие методы.
«Оперативники приносили разработчикам телефоны, наркотики, алкоголь. Они кушали так, как я до сих пор ни разу не кушал. Они пили виски, коньяки. Были те, кто кололись, курили гашиш. Плюс, им свиданки длительные давали — заключенному раз в три месяца — а у него [разработчика] чуть ли не каждую неделю. Знаю, что сами сотрудники вызывали проституток, оплачивали их на три дня тем разработчикам, у которых нет девушек», — говорил Тайге.инфо Семён Филимонов.
Это же частично подтвердил один из «разработчиков», известных по пыткам заключенных ИК-15, Денис Голиков (тот самый «Голик» из части про СИЗО-1). Его рассказ может нести особую ценность для следователей, если те все-таки захотят привлечь к делу о пытках своих же коллег. Например, Голикова оставляли в СИЗО по постановлениям следователей Карчевского, который возбуждал дело о «бунте» в ИК-15, и Ольги Ковалёвой, которая занимается делом о пытках тувинца Тахиржона Бакиева, и вывела из него представителя Бакиева, известного иркутского адвоката Дмитрия Дмитриева. Несколько раз постановления о переводе Голикова в СИЗО подписывали и следователи отдела полиции Иркутска №10.
Голиков рассказал, что никаких документов от следователей о переводе по ст. 77.1 УИК РФ не подписывал, то есть решения, фактически, могли приниматься без него. Этого не заметила или не захотела заметить московская проверка в Иркутской области. В интервью Gulagu.net Голиков заявил, что готов дать показания по эпизодам сомнительных переводов в СИЗО.
По словам «разработчика» Дениса Голикова, в ночь перед тем, как в СИЗО-1 привезли заключенных из ИК-15, ему поступили недвусмысленные указания от оперативника изолятора Кирилла Федюнина.
«Когда был бунт, ночью – я сплю в камере №128 – открывается окошечко для приема пищи, меня зовет оперативник Федюнин. И орет на всю камеру: «На ИК-15 бунт, от Сагалакова добро на всё, кроме трупов». И это вся камера слышала», — заявил Голиков проекту Gulagu.net.
Сейчас, по словам Голикова, все побои, полученные заключенными ИК-15 в СИЗО, сотрудники ФСИН хотят списать на «конфликтные ситуации в камере». «***** [охренеть] не встать — они [заключенные ИК-15] в камеру заходили голые, переломанные, все черные и синие. Им на СИЗО-1 [бойцы спецназа и сводного отряда ГУФСИН] коридор устроили сотрудники палками и дубинками. А сейчас больше половины травм они хотят на нас съехать – вообще молодцы ребята», — негодует Голиков.
Денис Голиков: «Была у меня своя камера, я за ней смотрел. У меня – свои методы работы, у другого – свои. У меня, получается, было свое небольшое государство. Вот есть у вас синяя футболка, мне приходят и говорят: «Вот надо забрать синюю футболку», — рассказал Голиков. — А, как и что делать, ни один оперативник такого не скажет. Ни один оперативник не скажет, что кому-то надо палку в жопу засунуть или кого-то опустить. К тебе просто приходят и ставят задачу: «Сделать вот то и вот то»».
На вопрос о том, сколько у него было поручений по разработке, он ответил: «На руках и ногах пальцев точно не хватит».
Задания от следователей или оперативников ФСИН на «разработку» могут быть разные: и на явку с повинной, и на отказ от показаний или на их смену, и в качестве реакций на жалобы заключенных. Собеседникам редакции известны случаи прямого вымогательства под страхом насилия. «100 тыс. рублей в месяц в СИЗО-1 и [будет] всё, кроме баб», – рассказал источник.
«По-разному шло, — заметил «разработчик» Голиков. — Например, СК кого-то арестовывает. Человек не дает показания, следователь приезжает на тюрьму, общается с каким-то оперативником: «Ну вот я того или того закрыл, он чё-то показания не дает, давай чего-нибудь придумаем, я тебе поляну накрою». Как-то так всё получалось. Когда – СК, когда – МВД, разные структуры».
С теми, кто негласно работает на администрацию СИЗО или колонии подписывают специальное соглашение. Если у «агента» не было клички в криминальном мире, то оперативники сами ее придумают.
«В системе же сидят одни и те же. Сейчас он освободился, следующим сроком заедет – они ему эти [подписанные] бумажки покажут и скажут: «Имей в виду, что ты у нас на крючке, надо делать так, как мы тебе скажем»», — добавил Денис Голиков.
Бывший заключенный Семён Филимонов: «В криминальном мире это называется «гадьё», потому что они ломают судьбы, «в мясо одевают». Плюс есть «козлы», которые просто разрабатывают, но судьбы не ломают. Но, по моему мнению, это всё одно — фашисты поганые. Я вообще не согласен с этим криминальным разделением».
Но главная мотивация для «разработчиков» — это условно-досрочное освобождение. Оно практически невозможно без положительной характеристики со стороны колонии. Помогут и связи с сотрудниками правоохранительных органов.
Например, рецидивист Жан Лапин (по прозвищу «Лапа») вышел по УДО в июле 2021 года. И это несмотря на то, что он фигурирует в показаниях заключенных, изнасилованных и избитых в ангарском СИЗО-6. Решение принял местный судья Александр Лозовский.
Судья Александр Лозовский. Фото из открытых источников
Жан Лапин был трижды судим, в том числе за изнасилование и нападение на мужчину 1941 года рождения, следует из опубликованных приговоров. По последнему решению за разбойное нападение с ножом на пенсионера ему дали 3 года 4 месяца при максимальном сроке в 10 лет, а ведь к тому времени он уже был дважды судим. Ангарский горсуд, например, приобщил характеристику из колонии №4, из которой он вышел незадолго до нового уголовного дела: «Характеризуется положительно, как вставший на путь исправления». Местный участковый из МВД вторил тюремщикам: «На профилактических учетах не состоит». Хотя у Лапина была судимость по статье об изнасиловании (ч. 2 ст. 131 УК).
