Как правильно бежать из России. Инструкция от активистов и предпринимателей
Фабрикация уголовных дел в России становится все более массовым явлением, и все больше людей сталкиваются с необходимостью выбора: экстренно покинуть страну или оказаться за решеткой. The Insider опросил ряд активистов и предпринимателей, которым успешно удалось выбраться из страны, но не все из них были готовы рассказать свою историю публично — кто-то не хочет засвечивать пути, еще доступные для других активистов (иногда это какая-то тропа в Казахстане, а иногда на конкретном пропускном пункте на границе с Грузией в заданное время вдруг перестает работать база данных), а кто-то еще надеется вернуться в Россию и не хочет получить обвинение в незаконном пересечении границы.
The Insider выбрал три наиболее интересные и познавательные истории. В первой из них предприниматель Александр Митрофанов рассказывает, как покинуть территорию России, инсценировав собственную смерть, во второй анархист Степан рассказывает о самом популярном пути отхода для активистов, а Андрей Сидельников объясняет, как правильно уходить от слежки во время побега и как правильно просить убежища.
Александр Митрофанов: Чтобы не быть объявленным в Интерпол, на родине пришлось «умереть»
Этим летом в Великобритании получил политическое убежище Александр Митрофанов, бывший гендиректор ОАО «Полярный кварц», принадлежащей государственной «Корпорации Развития». В России на Митрофанова были заведены уголовные дела по заявлениям экс-руководителя «Корпорации Развития» Александра Белецкого. Митрофанова проверяли на хищение 200 миллионов рублей, но в результате смогли вменить значительно меньшую сумму. Митрофанов же обвинял своих оппонентов в коррупции и утверждал, что его преследуют неправомерно. Суд в Великобритании встал на его сторону. История Митрофанова будет полезна для преследуемых предпринимателей, так как многие из описываемых им приемов требуют серьезных накоплений.
Я решил покинуть Россию после того, как узнал, что на меня завели очередное дело, а также планируют предъявить еще ряд обвинений, и кончится все это 210-й статьей (организованная преступная группировка). Меня должны были арестовать несмотря на то, что еще по двум уголовным делам я находился под залогом. Мне повезло: адвокат случайно узнал об этом раньше, чем мне должны были дать повестку на допрос. Я покидал Екатеринбург как в боевике, страшно нервничая. Спустился в подвал гостиницы, туда приехала машина, и я уехал в Уфу. Я боялся, что оперативная группа может дежурить в аэропорту Екатеринбурга. Это было бы логично, не знаю, дежурила ли.
Маршруты
Варианты поехать на Северный Кипр и там сидеть, купить паспорт со своей фотографией на имя «клона», мною не рассматривались. К вопросу легализации в другой стране это не имеет никакого отношения. В чужой стране с иностранным паспортом «в качестве туриста» можно находиться три месяца. Теоретически, при неограниченном запасе денег, можно так по всему земному шару кататься. Но через несколько лет такая жизнь надоест.
Северный Кипр принимает людей с абхазскими паспортами. Люди приезжают в Абхазию, там просто сделать себе паспорт. Далее, с этим паспортом летят на Северный Кипр и живут там. На Северном Кипре нет Интерпола. Прилетев на Северный Кипр, через несколько лет люди начинают сходить с ума – это маленькая территория. Адреналин уходит, а что делать дальше, неясно.
Данные «клона» – это данные какого-нибудь алкаша из глубинки. Паспорт на имя «клона» делается в миграционной службе. Вносятся все официальные данные этого опустившегося человека, и вклеивается ваша фотография. Загранпаспорт выдается под камеру: вы приходите и забираете его. Хотя мы живем в век высоких технологий и распознавания образов, все равно большинство распознаваний Интерпола – именно по имени и фамилии, и отпечатки пальцев как окончательная идентификация. Все остальное пока в стадии разработки или тестирования.
Приобрести второе гражданство на паспорт на имя клона – тоже рискованно. Даже при получении гражданства какого-то островного государства человека проверяют. В том же Сент-Китс и Невисе проверкой людей занимаются по договору частные американские компании. Они быстро установят, что человека, готового сделать так называемый «сахарный взнос» в 300 тысяч долларов, нет ни в фэйсбуке, ни в инстаграме. О нем и сведений-то никаких нет.
Одного документа недостаточно даже для открытия банковского счета за границей, не то что получения гражданства. Могут потребоваться и копии документов его родственников. Для легализации за границей нужен серьезный пакет документов. С одним загранпаспортом, открыв какую-то компанию в некоторых небогатых странах, можно получить там вид на жительство. А дальше что? Когда вы захотите получить гражданство, пакет документов все равно потребуется.
Банкир Александр Гительсон умудрился получить паспорт Сент-Китс и Невиса, но все равно его поймали в Австрии. Как? По банковской карточке его жены
Даже если вам удалось получить гражданство Сент-Китс и Невиса, что вы будете делать дальше? Жить на этом малюсеньком островном государстве? На этот паспорт вам нужно какое-то инвестиционное гражданство. Таким путем шел банкир Александр Гительсон: приобрел паспорт на клон, затем умудрился получить паспорт Сент-Китс и Невиса, но все равно его поймали в Австрии. Как? По банковской карточке его жены. Часто могут поймать через семью.
Сент-Китс и Невис – одно из государств, предоставляющих гражданство за деньги и сразу. Еще одно такое государство – Доминика. Третье государство – Австрия. Но там достаточно большой взнос – 6 миллионов евро. Из европейских государств еще есть Мальта. Самое дешевое гражданство у Доминики, что-то около 250 тысяч долларов. Доминика и Сент-Китс и Невис расположены в живописной части земного шара, в Карибском море. Но там тоже от скуки через месяц вешаться начнешь. Это, скорее, «транзитные государства» для тех, кто покидает Россию в экстремальных обстоятельствах.
Паспорт Сент-Китс и Невиса – это законный документ на другую фамилию. Что делал Гительсон? Взял паспорт на клона, затем – Сент-Китс и Невис, еще одна фамилия. Дальше где-то нужно легализовываться. Есть не так много стран с мягкими инвестиционными возможностями. По крайней мере, раньше в Аргентине можно было получить гражданство через три года, инвестировав в страну всего 25 тысяч долларов. Но тоже вопрос, что делать в Аргентине: это достаточно коррумпированная, криминальная страна с яркой испаноязычной культурой. Я знаю людей, которые уехали в Аргентину и вернулись: это не европейская страна.
План побега – это адреналин, кино. А дальше начинается обычная жизнь. Даже если у вас неограниченный запас денег, нужно жить либо очень тихо – как Гительсон в Австрии, в лесу. Либо вам нужна очень мощная легенда и государство, где вы можете развернуться. Бегство в латиноамериканские страны, мне кажется, не для предпринимателей – там сложно себя найти. Это для людей, совершивших тяжкие или особо тяжкие преступления, у которых нет возможности оправдаться и сняться из Интерпола.
Поэтому историю с Сент-Китс и Невисом я отмел. Кроме того, на него и времени не было. Я обоснованно предполагал, что если я еще какое-то время не буду ходить на допросы, меня объявят в федеральный розыск, а потом в Интерпол. Чтобы выиграть время, я поехал в Украину — ведь это еще не международный, а межгосударственный розыск. Сейчас – не знаю, но раньше россиян в Украине не искал Интерпол.
Легенда
Я, скажем так, вышел на добрых людей, и они решили эту задачу. Как они эту задачу решали – их дело, меня это мало интересовало. Но через несколько стран я попал в Израиль. Уже покинув Россию, я получил комплект документов: он бился с архивом, иначе получить израильское гражданство было бы невозможно. Никакие клоны, даже с документами из ФМС, не имеют шанса получить израильское гражданство. Пожив в Израиле, я в этом убедился.
Должны быть документы на действительно рожденного человека, этот человек должен быть евреем. Израиль я выбрал потому, что евреям там действительно быстро дают гражданство, а действовать надо было без промедлений, существовала высокая вероятность того, что я буду объявлен в Интерпол.
Для того, чтобы не быть объявленным в Интерпол, на родине пришлось, в общем, «умереть». Может сложиться впечатление, что я «умер», чтобы прекратили уголовные дела. Это абсолютная ерунда. Я отлично понимал, что когда у следователя умирает обвиняемый, ему ужасно любопытно взглянуть на умершего прежде, чем подписать постановление о прекращении уголовного дела. Даже если обвиняемого похоронили, следователь может инициировать эксгумацию. Если обвиняемого кремировали, следователь будет очень сильно не доверять этой процедуре. Он запросит фотографии, изучит процедуру кремации, кто на ней был. Если выяснится, что все прошло как-то мутно, уголовное дело не прекратят никогда.
Если обвиняемого похоронили, следователь может инициировать эксгумацию. Если кремировали — запросить фотографии с процедуры кремации. Если выяснится, что все прошло как-то мутно, дело не прекратят никогда
По этой причине я не уделял большого внимания процедуре своей «смерти», а тихо и спокойно «умер» от сердечной недостаточности. Следователь и мои враги узнали об этом, не поверили, но сделать ничего не могли: на основании моей «смерти» московские опера, которые вели мое дело, им отказали в объявлении меня в Интерпол. Московским операм было плевать на все. По закону, розыскное дело ведут опера по месту жительства, вот мое дело к ним и попало. Если бы это было московское дело, следователь бы сидел в соседнем кабинете, а екатеринбургским делом им заниматься было лень.
Аннулировать свидетельство о смерти, без предъявления живого Митрофанова, очень сложно. Они смогли доказать, что я жив, в гражданском суде. На это ушло полтора года, и время ими было упущено. За это время я обустроился: с израильским паспортом бывал в разных странах, европейских и не только, проблем у меня не возникало.
< Znak.com так описывал «смерть» Митрофанова: «…Митрофанов исчез и был объявлен в международный розыск. Спустя год адвокат бывшего гендиректора «Полярного кварца» заявил, что его подзащитный скончался 25 июля 2012 года в Махачкале вследствие острой сердечной недостаточности. Силовики не поверили в неожиданную смерть Митрофанова. Было установлено, что «тело Митрофанова в морг Махачкалы не поступало, вскрытие не проводилось, доставка тела в Москву не производилась, тело не захоранивалось и не кремировалось. Родственники Митрофанова от дачи объяснений и показаний отказались», – говорилось в постановлении ГУ МВД по УрФО, которым 5 сентября 2012 года Александр Митрофанов был объявлен в федеральный розыск», – The Insider>.
Жил я там очень скромно. Сначала, как все, снимал комнатушку. Потом жил в «хрущевке»: весь Израиль застроен небольшими домишками, как правило, на 12 квартир, очень похожими на советские «хрущевки». Они обычно трехэтажные, внизу стояночка для машин. Как все, ездил в языковую школу, учил иврит. У меня было удостоверение личности, счет в банке, я спокойно начинал жизнь. Не показывал свое состояние, как все, получил корзину абсорбции.
Я заводил новых друзей и распространял свою легенду. Я был хорошо легендирован: в Израиле у меня были «родственники», которые подтвердили, что я им брат, сват. Я не знаю, как с ними договаривались: может быть, они были на крючке, их пугали или, наоборот, им платили. Понятия не имею.
Тяжело было обрубать связи, заканчивать свою карьеру, идентификацию, жизнь в России. По израильской легенде я был простым парнем, без высшего образования, с хорошими торговыми навыками. Специалистом в области одежды. Перед собеседованием я изучал эту тематику, был подготовлен довольно хорошо. Я очень серьезно изучал историю, традиции, обычаи еврейского народа.
На собеседовании в «Нативе» я чувствовал себя уверено. «Натив» – израильская спецслужба, занимающаяся евреями из бывшего СССР и Восточной Европы, их репатриацией в Израиль. В том числе, там разоблачают фальшивых евреев: много желающих получить гражданство Израиля незаконным путем. Я был подготовлен идеально: мое собеседование длилось 20 минут, я был признан идеальным, 100% галахическим евреем. Я начал потихоньку заниматься бизнесом: реновацией домов. В Израиле такое актуально: например, надстроить на дом пару этажей и продать их.
Те, кто помогли мне попасть в Израиль, отслеживали, что я там делал. Вначале в Израиле я поселился именно там, куда меня эти люди определили. За мной послеживали. Мне не нужно было появляться в публичных местах, я был, например, ограничен в поездках в Тель-Авив. Им не хотелось, чтобы их схема всплывала. Они рассуждают так: когда, в течение года, вы полностью легализованы, получаете израильский загранпаспорт – хватит ли у вас духа пойти и сдаться? Насколько я понял, кроме меня, таких не было.
Меня не раскрыли бы, если бы я сам не захотел. Моя семья и дети в моей системе ценностей на первом месте. Я очень скучал, да и они не знали, что со мной происходит, никто им ничего не говорил. Младшая дочь росла без меня, вообще не понимала, что такое папа. Это ужасно.
Живя в Израиле, я понимал, что счастье, которое мы там построим, будет счастьем на песке: нас рано или поздно раскроют. Моя жена прибыла бы туда как вдова. Нужна была бы процедура нашего воссоединения, которая тоже шла бы через «Натив». Там бы повторно стали проверять меня: я ведь собирался связать судьбу с нееврейкой. Зачем типичная русская женщина с тремя детьми приперлась в Израиль? Что у нее был за муж? Невозможно все вычистить из Google, Facebook, или из Instagram детей, в конце концов.
А как мне повторно заключить брак со своей женой? На Кипре? В Праге? При заключении гражданкой России брака за границей копии документов уходят в российское консульство. Если я нахожусь в федеральном розыске, моя жена несомненно прикреплена к моей карточке. Если гражданка Митрофанова выходит замуж за какого-то израильтянина Моше, это, несомненно, загорается в базе красным. Не стоит ли этого Моше проверить? Единственное место, из которого информация о браках в российское консульство не посылается, это Лас-Вегас, США.
Все это заранее знать невозможно, узнаешь это постепенно. Стало ясно, что из Израиля нужно уезжать. Куда? Как? Я пошел к адвокату. Не буду называть его имя, но это самый выдающийся человек по такого рода вопросам в Израиле. Он берет дорого. Я не любитель платить юристам, но здесь было нужно.
Он объяснил мне, что просить убежища в Израиле никаких оснований нет. Никакие рассказы о моих опасениях услышаны не будут, а власти будут считать, что я прекрасно жил под чужими документами, а тут меня жареный петух клюнул, и я вдруг решил раскрыться. Закончится все это депортацией в Россию. Преступление мое нехорошее: в страну, фактически находящуюся в состоянии войны, я пролез и получил гражданство.
Я спрашиваю: «Как меня сделать хорошим?» Он придумал, что я обращаюсь в американское посольство за визой. Мы предполагали, что меня там раскроют: я в Америке бывал много раз, у них есть мои отпечатки пальцев. В США есть база данных всех, кто когда-либо пересекал американскую границу. Если бы визу мне вдруг дали, был план, что я лечу в Америку, там иду просить убежище и аннулирую израильский паспорт. Туда же прилетает моя семья.
Если же меня заловят (а это и предполагалось), паспорт мне не будут возвращать месяц, два. Значит, идет расследование. И я постараюсь сдаться тогда, когда у израильтян обо мне сложится какое-то мнение. Что я не просто дурак, приехавший за этой несчастной корзиной абсорбции, а в России меня преследовали.
Убежище
Паспорт мне не вернули, все стало ясно. План был простой: убедить израильские власти меня выпустить, а ехать я собирался в Великобританию. У моей жены здесь живет сестра. Кроме того, после изучения иврита мне надоело учить языки, и учить итальянский или французский мне не хотелось.
Расследование моего дела в Израиле вели русские, служащие в местной полиции. Они прочитали мою книжку, посмотрели мой блог: они сами мне потом говорили. Израильтяне – такие люди, которым не нужно ничего навязывать — им нужно дать самим разобраться в ситуации.
Я проявил сознательность, сотрудничал со следствием, выразил готовность вернуть незаконно полученные от Израиля денежные средства… И, важнейший момент: Израиль не мог меня депортировать в Россию без согласия Госдепа США. США передали Израилю информацию о моих поддельных документах, США оказывались заинтересованной стороной. Есть международные соглашения, которые мой адвокат смог так интерпретировать.
Госдеп ответа не дает, да вроде и жалко Митрофанова депортировать: ничего плохого в России вроде бы он не делал. Депортация – огромные расходы, которые непонятно зачем должен платить Израиль. Поднимется шум, всплывет история о том, как Митрофанов получал гражданство – а это прокол израильских спецслужб. Я и предлагаю: давайте я добровольно покину страну, отпустите меня на все четыре стороны. Это реальное решение вопроса.
Израильтяне – мудрый народ, они на это согласились и обеспечили беспрепятственный выезд. Они выпустили меня с тем русским паспортом, с которым я прилетел. Хотя они изымали его при обыске, они решили мне его вернуть.
В Лондон было сложно улететь. Многие беглецы расскажут, что, например, из Тбилиси на самолет в Лондон легко могут не посадить. Видят человека, от которого веет страхом, он летит по какому-то дурацкому маршруту вроде Тбилиси-Лондон-Москва. Специально обученные люди таких быстро вычисляют. Я боялся, что на самолет Тель-Авив-Лондон-Москва меня не посадят, мне заменят билет на Тель-Авив-Москва, таких случаев очень много. И я купил билет Тель-Авив-Лондон-Багамские острова. Для человека с русским паспортом это кратчайшая возможность добраться из Тель-Авива до Багамских островов. Другой вариант – через США, но там нужна американская виза.
Единственный момент, который я не учел – это выяснилось перед посадкой в самолет – что у меня ночной перерыв на рейс, и в этом случае в лондонском аэропорту «Хитроу» не дают ночевать в транзитном зале. Я устроил страшный скандал – а я летел бизнес-классом. И тогда я «согласился» лететь Тель-Авив-Лондон-Москва: потому что из Москвы до Багамских островов есть самолеты раз в полчаса, это популярное направление. Представьте: сумасшедший русский, весь красный, орет… Он едет в бизнес-классе в отпуск, трясет букингом отеля за полторы тысячи долларов за день. Офицер по опыту знает, что такой пассажир сейчас разнесет весь аэропорт. Естественно, на мои условия согласились, и в самолете еще шампанское принесли, чтобы я успокоился.
В Лондоне я подошел к пограничнику и сказал: «Я, Митрофанов Александр Анатольевич, от имени своей семьи прошу политического убежища в Великобритании». Пограничник тяжело вздохнул, взял фальшивый паспорт, который я больше никогда не видел, и попросил посидеть и подождать. Мои вещи сняли с рейса, пробили меня по базе Интерпола, взяли отпечатки пальцев и попросили посидеть-подождать в специальной комнате. Я согласился на опрос на английском с переводчиком. Это очень удобно: у вас возникает больше времени на ответы.
Я подошел к пограничнику и сказал: «Я, Митрофанов Александр Анатольевич, от имени своей семьи прошу политического убежища в Великобритании». Пограничник тяжело вздохнул, взял фальшивый паспорт, который я больше никогда не видел, и попросил подождать
Я все подробно рассказал: почему хочу получить убежище, кого я боюсь, с чем связываю преследование. Сказал, что, по крайней мере, одно из уголовных дел – третье – политически мотивированное, в него вовлечен тогдашний полпред Евгений Куйвашев. Он считал, что я выступаю на стороне «мишаринских» (Александр Мишарин, экс-губернатор Свердловской области – The Insider). Сказал, что не могу рассчитывать на справедливое правосудие в России. Меня, как врага влиятельных людей, посадят в не очень хорошую колонию, нормы там будут далеки от европейских: это будет нарушением статьи 3 Европейской конвенции о правах человека.
Мое дело передали полиции. Пришел полицейский, спросил, в чем меня обвиняют. Ему я уже все пересказал по-английски, переводчика не было. Полицейский пришел и во второй раз: расспрашивал о моих антагонистах. Насколько я понял, вместе с ним был представитель MI6. Это естественно, когда звучат достаточно серьезные имена. Речь шла о заместителе генерального прокурора Николае Винниченко (патроне бывшего гендиректора «Корпорации Развития» Белецкого).
Дальше я сидел в этой комнате, а англичане думали, что со мной делать. Ранее в Лондон прилетела моя жена с детьми: на летние каникулы к своей сестре. О том, что я буду просить в Великобритании убежище, я ей сообщил накануне вылета из Израиля. Английские чиновники связывались с моими родственниками, те ждали, когда меня выпустят… А потом меня посадили в депортационную тюрьму. Я и мой адвокат усмотрели в этом нарушение Европейской конвенции по правам человека: как ущемление прав моей семьи – учитывая, что я никакой не опасный преступник. Через шесть дней меня освободили без всякого залога. Мы сняли дом, обзавелись транспортом: бытовые вопросы были решены буквально за три недели. Через месяц дети уже ходили в школу, очень быстро интегрировались в английскую жизнь.
Фальшивые документы проблемой не являлись. Женевская конвенция предусматривает, что использование поддельных документов недопустимо ни в каких случаях, кроме как если человек просит политическое убежище и получает его. Я получил бумагу о том, что Великобритания будет преследовать меня за попытку пересечь границу с чужими документами, если будет доказано, что я не беженец – это первая бумага, которая была мне вручена. На самом деле, Великобритания в таких случаях не преследует: людей выдворяют с десятилетним запретом на въезд.
Меня объявили в Интерпол, когда я выехал из Израиля. От розыска я успешно защищался: в августе 2016 я подал жалобу в Интерпол, в ноябре того же года мои файлы вычистили.
Комиссия по файлам Интерпола – это не часть Интерпола, а независимая организация. Она проверяет Интерпол и рассматривает жалобы людей, оспаривающих свой розыск. Ее решения для Интерпола обязательны. Если комиссия тебе отказала, через полгода можно снова пожаловаться, но если тебя исключают – это уже окончательное решение. Комиссия дает возможность и тебе предоставить свои аргументы, и тем, кто инициировал розыск, прислать материалы. Ответ комиссия дает не позже чем через девять месяцев после жалобы. С Интерполом по моему делу работал французский адвокат, специализирующийся на этой теме. Исключение из розыска Интерпола было важным моментом для получения убежища в Великобритании.
Потом пошли годы ожидания решения. Home office работает очень медленно, к его работе огромное количество нареканий. Практически во всех случаях, когда есть уголовные дела, Home Office дает отрицательный ответ. По моему делу у них тоже была такая позиция: они не понимали, почему уголовные дела против меня незаконны. Мне нужно вернуться в Россию и разобраться с ними. В России, конечно, с правосудием не очень, но оно есть. Я, естественно, с этим не согласился, подал апелляцию. В рамках апелляции была подготовлена большая экспертиза моего дела.
Были собраны свидетельские показания в России, опрошены специалисты по рейдерским захватам, эксперты, рассказавшие об условиях в колониях и следственных изоляторах в России. Суд первой инстанции занял два полных дня, что в таких случаях очень много. Чтобы не подвергать свидетелей риску, судья справедливо засекретил материалы дела.
Суд принял во внимание показания 29 свидетелей, три экспертизы, подверг одного эксперта перекрестному допросу в течение 4 часов и меня в течение 8 часов. В суд было представлено 900 страниц материалов со стороны британского МВД в подтверждение их позиции, что мне не надо давать убежище. Мы представили 1200 страниц. Когда МВД получило их, они попросили отложить суд на 4 месяца. К разработке позиции МВД по моему вопросу привлекалась частная адвокатская фирма. Меня защищал Гэри Маклдоэ, лучший иммиграционный юрист северо-запада Англии.
Вынесение решения заняло не одну неделю, но судья оказался на нашей стороне: установил, что выдворение меня в Россию нарушит обязательства Великобритании и по Женевской конвенции, и по Конвенции о правах человека. Судья посчитал, что уголовные дела против меня являются заказными, что двое моих антагонистов, Винниченко и Куйвашев, занимают высокие посты и способны повлиять на правосудие в отношении меня. Что я занимал активную позицию и раскрывал коррупционные схемы.
Сейчас у меня идет обычная жизнь, но такие испытания и переживания не могут не оставить след. Сейчас мы с адвокатом Евгением Рыжовым, который просит убежище в США, пострадавшим, в частности, от действий небезызвестного Дрыманова <Александр Дрыманов, экс-глава СК по Москве – The Insider>, создали проект Stop Arrest. Мы совершенно бесплатно даем советы, как вести себя в той или иной ситуации. Советы, не противоречащие законодательству: мы не рассказываем, где купить те или иные документы. Но люди не знают, что такое экстрадиция, кому, на каком основании и как дают убежище. А также рекомендуем адвокатов, работающих в этой сфере.
Степан, анархист: я уехал когда увидел — в материалах «Болотного дела» есть видео, где снято, как я бью полицейского
«Болотное дело» – это не только более трех десятков осужденных. Многие покинули Россию, опасаясь оказаться за решеткой. Собеседник The Insider – один из них, уехал из России в 2013 году.
В нулевые и первой половине десятых типичным способом бегства из России было уехать в Беларусь – документы на «внутренней границе союзного государства» проверяли спустя рукава – а затем из Беларуси в Украину. Даже если тебя уже официально ищут в России, на украинско-белорусской границе это никого не интересовало.
Сейчас делать так принципиально сложнее, если вообще возможно. Из-за войны въезд россиян в Украину затруднен, а взаимодействие белорусских и российских правоохранителей происходит гораздо четче, чем раньше. Если у тебя есть заграничный паспорт без шенгена, и еще есть шанс покинуть Россию через аэропорт, надо брать билет в страну с безвизовым режимом с Россией, вроде Таиланда, но с пересадкой где-то в Европе. И там просить убежища.
По этому пути – из России в Беларусь, из Беларуси в Киев, а оттуда в Испанию – я покидал страну. Пересекал границы со своими документами. Я не знаю, нахожусь ли я в розыске по «Болотному делу». 6 мая 2012 года меня задерживали, на административный суд я не пошел, после этого на квартиру в городе, где я прописан, приходили «мусора» и угрожали. Но я уже давно в Москве жил, и это меня не волновало.
У меня был год, чтобы решить, что делать. Такой запас времени был из-за неясности, сколько людей хотят посадить по «Болотному делу». Я уехал через пару месяцев после того, как посадили Лешу Гаскарова. Во-первых, я 6 мая на площади был рядом с Гаскаровым, а во-вторых, мне показали одно видео, которое есть в материалах «Болотного дела» – в интернете я нигде не видел его. Там четко снято, как я бью полицейского.
Я вообще не думал валить. Изначально планировал перекантоваться в Беларуси, но там, чтобы работать, нужно делать прописку, что увеличивает риск высылки в Россию. Политическое убежище в Европе – это не только безопасно, но еще ты первое время получаешь поддержку от государства, решая, таким образом, бытовые вопросы. Даже если у тебя самый глупый и безосновательный запрос на убежище, его будут рассматривать минимум месяц. Ты получаешь бумагу – лист А4, – предоставляющую возможность оставаться в стране. За этот месяц нужно предоставить максимум доказательств. Я уехал в Испанию и все добирал через знакомых из России.
Копии протокола о задержании на Болотной у меня не было: подтверждение, что меня задерживали, я получил из материалов уголовного дела. Я приобщил видео, на котором снято, как меня колотили на Болотной. Если бы вдруг в Испанию попало (или когда-то попадет) то видео, где я ударяю полицейского, не думаю, что это что-то изменит. В Европе к «Болотному делу» не относятся с пониманием: полицейские поколотили демонстрантов, а демонстрантов потом еще и сажают.
Нужно представить кучу бумаг о том, что в последние, например, пять лет, ты участвовал в таких-то общественных инициативах, профсоюзах – в чем угодно. Что тебя периодически задерживали. Фотографии, видео.
Нужно, чтобы поверили: ты участвовал в политической жизни, и теперь у тебя проблемы из-за твоей точки зрения. Твоей жизни и свободе угрожает опасность. То есть нужен отправной пункт, объяснение, в чем конкретно заключается опасность. У меня это было «Болотное дело». Я не расписывал детали своей ситуации, речь шла о том, что это – неправомерное уголовное дело, по которому идут массовые аресты, меня тоже задерживали 6 мая, так что я в группе риска.
Нужно, чтобы поверили: у тебя проблемы из-за твоей точки зрения, твоей жизни и свободе угрожает опасность
У меня было письмо от человека, официально признанного политзаключенным, одного известного недавнего политэмигранта, одного из адвокатов по «Болотному делу» и несколько – от правозащитных организаций.
Если бы я был «простым парнем», который первый раз в жизни пришел на демонстрацию 6 мая 2012 года, столкнулся с проблемами и хотел уехать в Европу, это могло бы не увенчаться успехом. Так же как если бы я был активистом, сталкивался с давлением правоохранителей, но прямо сейчас ничего бы не случилось, что бы мне угрожало.
Когда ты запрашиваешь политическое убежище, все материалы предоставляешь только ты. Страна, к которой ты обращаешься, не только ничего не запрашивает у России, но и не ставит ее в известность. Если российским правоохранителям тебя так уж нужно найти, и они поняли, что ты уехал за границу, они должны объявлять тебя в Интерпол. Но тогда речь должна идти уже о серьезных уголовных преступлениях, и подозрения о твоей причастности должны быть подкреплены серьезными доказательствами. Не думаю, что Интерпол заинтересуется толкотней полицейских и демонстрантов на Болотной площади.
Я знаю политэмигрантов из России, которые попали в ЕС, нелегально перейдя Карпаты. Они надеялись перейти за день, но шли три дня без еды и воды
Чтобы с помощью Интерпола выдали человека, который уже получил убежище в Евросоюзе, должно произойти что-то очень серьезное. В Испании задерживали Петра Силаева <подозревается в организации нападения на администрацию Химок в 2010 году, получил убежище в Евросоюзе – The Insider>, потому что российские полицейские подали заявку в Интерпол, что он террорист, у него с собой могут быть взрывчатые вещества. Его задержали, он 10 дней провел в тюрьме в Мадриде, и его отпустили. Никакой взрывчатки не оказалось, никакой опасности от него не было, за него тут же начали впрягаться известные интеллектуалы и адвокаты.
Чтобы убежать от преследования, главное – этого хотеть. Я знаю политэмигрнатов из России (не по «Болотному делу»), которые попали в Евросоюз, нелегально перейдя Карпаты. Они рассчитывали перейти за день, но шли три дня без еды и воды. Получили убежище и хорошо устроились в Восточной Европе.
Андрей Сидельников: Мы уходили от слежки на трех машинах
На момент бегства из России в 2007 году Андрей Сидельников был лидером оппозиционного движения «Пора!», участвовал в руководстве созданной Борисом Березовским партии «Либеральная Россия», общался с Александром Литвиненко за несколько дней до его смерти.
Для бегства из России в первую очередь нужно озаботиться наличием загранпаспорта. Нужно следить, чтобы он был хотя бы в не конце срока. Также стоит иметь открытую шенгенскую или американскую или английскую визы, или все вместе взятые. Если мы говорим о людях, которым, как мне, не был запрещен выезд из страны, нужно садиться в самолет и улетать. Я попросил убежище по прилету в аэропорту, можно это сделать уже внутри страны, где хотите просить убежище. Могут быть вопросы, если поймут, что туристическую визу в страну, где вы просите убежище, вы получали специально для этого – то есть, вводили в заблуждение. У меня была многоразовая туристическая виза в Великобританию, я там регулярно бывал. Теоретически, за убежищем можно обратиться даже находясь в России. Насколько я понимаю, так, например, можно обратиться в ООН.
Когда я пытался в очередной раз поехать в Великобританию, меня не посадили на самолет, сотрудники ФСБ выдали мне запрет на выезд из России. Хотя я не смог оспорить этот отказ в российских судах, я до сих пор считаю, что это было совершенно незаконно. Я не подхожу ни под одно определение в законе, предусматривающее запрет на выезд. В суде на запрет о моем выезде был поставлен гриф «секретно», но до этого выяснилось, что он был инициирован неким письмом из Генпрокуратуры, что не может быть законным основанием. На запрете на выезд причины обозначены не были – было только написано «в соответствии с законом о государственной границе».
Когда я пытался в очередной раз поехать в Великобританию, меня не посадили на самолет, сотрудники ФСБ выдали мне запрет на выезд из России
Я оспаривал отказ в выезде из России вплоть до Верховного суда, но, к сожалению, у меня не нашлось средств нанять адвоката, имеющего право участвовать в процессе с гостайной. Соответственно, во всех инстанциях не было моего представителя. Ошибка моя в том, что я не обжаловал запрет в ЕСПЧ. Изначально я хотел еще и получить компенсацию за мой пропавший билет на самолет. Не могу сказать, что я нищенствовал, но свободных денег было не так уж много: я приехал в Великобританию с 17 фунтами.
Несмотря на запрет на выезд, загранпаспорт в Шереметьево у меня не забрали. Домой я уже не вернулся. В течение суток друзья мне готовили переход через границы Россия-Беларусь и Беларусь-Украина, а оттуда я уже летел в Великобританию. Запрет на выезд из России я получил 13 декабря 2007 года, 16 декабря я добрался до Киева и улетел первым рейсом. Была информация, что меня не собирались сажать «по политике», но в течение недели должны были найти повод и завести «бытовое» уголовное дело. Я уехал, на меня ничего не завели. Насколько я знаю, я до сих пор в списках людей, которым запрещено выезжать из России.
Я совершенно не понимал, что будет в Великобритании, как сложится моя жизнь. Никаких гарантий не было. Пока меня не вытащили адвокаты, я трое суток просидел в аэропорту. Мое дело было одним из самых быстрых по предоставлению политического убежища в Великобритании – мой кейс рассмотрели за пять месяцев. Я был и являюсь публичным человеком, на все утверждения в своем деле я имел документальные подтверждения. Публикации в СМИ и интернете о том, что меня избивали на акциях, задерживали при приезде в какой-либо регион, проводили дома обыски. Мы вытащили случаи за многие годы и предъявили Home office.
Судебные решения с штрафами или арестами за участие в митингах, протоколы – все это нужно хранить
Первоначально информацию о своих проблемах с властями я набрал и распечатал в интернет-кафе в Киеве, в Лондоне с адвокатом мы искали ее уже более основательно. То, на что не нашлось подтверждений, пришлось исключить из запроса на убежище. Если человек в России занимается общественно-политической деятельностью, имеет смысл основательно документировать все, что происходит. Если когда-то придется срочно уезжать, лучше заранее постелить соломку. Судебные решения с штрафами или арестами за участие в митингах, протоколы – все это нужно хранить. Какие-то документы у меня были, какие-то нет – я сам далеко не все сохранял, хотя меня задерживали десятки раз.
