Александр Шестун: «Допрос следователей, потерявших память»
Зачем государство тратит огромные деньги на шоу в судах, где все старательно изображают наличие состязательность сторон, которой и в помине нет? Более полугода в процессе участвует десятки высокопоставленных сотрудников, свидетели, обеспечивается транспорт. Зачем? Все понимают, что правосудия и в помине нет, за исключением судов присяжных, где принимают решения обычные люди, но мои статьи убрали из перечня подсудности присяжным несколько лет назад.
В Подмосковье за полгода суды присяжных не признали виновным ни одного подсудимого. Дело даже не в том, что заключённые такие уж святые оказались, но отношение простых людей к прокурорам, следователям и профессиональным судьям, как к самым страшным преступникам, уже слишком очевидно. Общество видит перемещение функций организованной преступности от уголовников к правоохранительным органам.
В Подольском суде множество свидетелей заявили о давлении следователей и оперов ФСБ в виде фальсификации протоколов допроса, избиений, запугивания уголовным преследованием, издевательств при обысках, непроцессуальных беседах, подбросе патронов, угрозе огнестрельным оружием и т.д. Для нейтрализации таких масштабных нарушений была придумана идея вызова следователей в процесс. Судья Юферова заявила о инициативе суда, но на следующем заседании почему-то стала утверждать, что это по ходатайству Генеральной прокуратуры. Далее служительница Фемиды и вовсе заявила, что следователи сами явились в суд, а по закону их тогда надо допросить.
Были допрошены следователи Писарев, Лысов, Разиньков и Пряхин. Все сотрудники СКР страдали потерей памяти, но зато отлично помнили, что они ничего не нарушали и по первому требованию предоставляли звонки родственникам, время допроса в протоколах допросов соответствует действительности, патроны не подбрасывали, кто бил – не знают, жалоб не было. Такого наглого вранья в зале суда я и представить себе не мог.
Когда первый выступающий Пряхин заявил, что жалобы Русиной – наговор, то мы ходатайствовали о ее повторном допросе, тем более что эта свидетельница находилась за дверью. Разумеется, судья Юферова отказала.
Следователь Писарев о моем избиении при задержании пояснить ничего не мог и что-то нечленораздельно мычал о наличии всей информации в протоколе. Затем выдал, что якобы при задержании я пытался порвать постановление об обыске, и якобы следователь находился рядом и видел это, в связи с чем распорядился надеть мне наручники. Это наглая ложь. Адвокаты представили в суд видеозапись с камер наблюдения с моим задержанием: Писарева даже не было рядом, я не оказывал сопротивления, сила и спецсредства были применены незаконно. Но судья Юферова, конечно же, не приобщила доказательство лжесвидетельства следователя Писарева.
На протяжении всего процесса совершенно открыто сторона обвинения и судья дуют в одну дуду, но при допросе сотрудников СК они хором кричали о недопустимости вопросов и просто не давали стороне защиты хоть как-то прояснить противоправные действия силовиков.
Кто избил Селезнева, директора Калиновской базы, а также зачем его, его родителей и дочь более 20 раз вызывали на допросы, следователи пояснить не могли. Дошло до того, что сотрудник Генпрокуратуры Сухова заявила мне:
— Я снимаю Ваш вопрос!
А Юферова даже не сделала ей замечания! Ведь только суд имеет право снимать вопросы. Но в реальности судьи выполняют все требования силовиков и по сути являются статистами, одетыми в черные мантии, для внешнего эффекта.
Особенно гадко было слышать в показаниях следователей такие выражения, как: «честь имею», «никак нет», «так точно». Таким образом сотрудники СКР демонстрируют ведомственную солидарность и военизированную сущность своей службы, а не самостоятельное процессуальное лицо, как должно быть на самом деле. Конечно, никто из следователей не смог прокомментировать показания Рощина, директора завода сухих смесей, о подбросе ему патронов, и все бубнили, что всё в рамках закона. Юферова не позволила мне выяснить у них подробности, мотивировав это тем, что за патроны Рощин получили условный срок, а решения суда не обсуждаются.
Также не могли ничего пояснить Писарев и Разиньков, кто пропустил их ко мне для следственных действий в палату интенсивной терапии реанимационного отделения, когда у меня было тяжелое состояние здоровья.
Большой контраст заметен между выступлениями следователей и обычных свидетелей, которые под страхом посадки в тюрьму или конфискации имущества не боялись говорить правду, в отличии от циничного и демонстративного вранья следователям, которым дали карт-бланш на эти репрессии. Более 10 человек в Серпуховском районе были арестованы, и всем предлагались в обмен на оговор Шестуна свобода и снисхождение в расследовании.
Не смогли объяснить эти оборотни, кто и зачем держал несколько часов лицом в пол журналиста Дмитрия Староверова и его супругу, которую заставили в туалете одеваться в их присутствии. Сам же Дмитрий лежал на полу длительное время без трусов, и лишь позже на него накинули одеяло. У семьи Староверовых была изъята квартира по беспределу, несмотря на наличие малолетнего ребенка – из-за несогласия журналиста давать придуманные следователями показания против меня. Напомню, что у многих предпринимателей конфисковано имущество по этой же причине.
Почти всем следователям я задавал один и тот же вопрос:
— Если вы не помните, когда и где проводили обыски, допросы, фамилии свидетелей, то как тогда вы можете утверждать, что никаких нарушений не было?
Юферова с прокурорами старалась заткнуть меня, а когда я сказал, что понимаю, кому «наивно» поверит суд, но для чего нужна эта комедия, то судья пригрозила мне очередным замечанием. Конечно, всех остальных свидетелей, жаловавшихся на беспредел при расследовании, по нашему ходатайству пригласить в суд для устранения противоречий судья отказалась. Ей достаточно этого мычания, чтобы написать: «Нет оснований не доверять следователям».
Следователь ГСУ СК Писарев дал ложные показания в суде по делу Шестуна
Александр Шестун
