Александр Шестун: «Почему в России никто не отвечает за фактические убийства в местах заключения?»
14 ноября скончалась 28-летняя Анна Коровушкина, спустя 2 месяца после освобождения из колонии, отсидев свой срок со смертельной болезнью. У нее около 6 лет был синдром Бадда-Киари (тяжелое хроническое заболевание с острой болью), принимала препарат трамал.
При покупке обезболивающих с рук Анну осудили за использование наркотических средств для себя. Ее палата интенсивной терапии реанимации в больнице «Матросской тишины» была проходной от моей. Ежедневно слышал ее крики о помощи, но доктора кололи ей просто воду, на что она жаловалась мне, а психиатр подтвердил, что все так и есть. Я подарил ей чашку с розовым медвежонком, чай и шоколад, за что был жестоко наказан начальником СИЗО Пастушенко. Эти тюремные врачи – нелюди, обзывали ее наркоманкой и выписали на этап во владимирскую колонию, предварительно потеряв справку о ее инвалидности. На зоне ей не могли поставить катетер в вену и не менее 5 уколов ежедневно делали внутримышечно.
Анна – композитор и поэт, с 4-х лет играла на фортепиано и на скрипке, училась в консерватории. В колонии она победила на творческом конкурсе. Мама у Ани – художник, а отец – кардиоанестезиолог. Мои соболезнования родителям и ее парню – Александру Червуку, который с такой любовью заботился о ней и писал мне о каждом ее шаге. Почему в России никто не отвечает за фактические убийства в местах заключения? Когда закончится этот беспредел?
