Денис Покусаев: Виновные должны понести наказание

Недавно освободившийся из иркутской колонии свидетель и жертва пыток Денис Покусаев дал показания, на основе которых были арестованы два сотрудника СИЗО-6 – начальник дневной смены отдела режима и надзора Василий Луковский и его заместитель Дмитрий Бароян. По словам общественного защитника и эксперта фонда «В защиту прав заключенных»* Петра Курьянова, в начале 2022 года к Покусаеву в квартиру пытались ворваться люди в форме, после чего он попросил госзащиту. Правозащитница Ева Меркачева взяла интервью у бывшего заключенного.  

Скандал с пытками в СИЗО Иркутской области подошел к одной из важных фаз. Долгое время в уголовном деле не было ни одного обвиняемого сотрудника по ст. 132 УК РФ (насильственные действия сексуального характера). Первое уголовное дело по факту пыток было возбуждено 1 февраля 2021 года. А потом было еще 17 дел, которые в итоге объединили в одно. Число потерпевших приблизилось к трем десяткам. Но это не конечная цифра. По мнению правозащитников, которые с самого начала занимались расследованием этой жуткой истории, потерпевших около двухсот человек.

Проблема в том, что больше половины из них еще за решеткой, причем в тех же местах, где их пытали и насиловали. Было бы наивно полагать, что они решатся дать показания, в то время как никаких гарантий их безопасности нет. Нашу давнюю просьбу – вывозить всех потерпевших заключенных в другие регионы – законодатель пока не закрепил в соответствующих нормативных актах.

– Вы отбывали наказание в той самой ангарской ИК-15, ставшей известной на всю страну из-за беспорядков?

– Да, я был осужден в 2019 году за мошенничество, и в декабре попал в колонию в Ангарске.

– Что она из себя представляла до бунта?  

– Да обычная колония, не пыточная. Я добросовестно работал на промке, то в вагоностроительном цеху, то на свиноферме. Выплачивал иск. Родственники приезжали на свидания.

Месяца за три до бунта нам сообщили, что скоро придет новый начальник управления ФСИН Сагалаков, и все поменяется. Типа будьте готовы ко всему. «Кому остался большой срок, крепитесь и терпите», –так было сказано. Накануне приезда Сагалакова начальник колонии Верещак нам, работникам промки, говорил, что с Сагалаковым ни в коем случае не надо разговорить. Ну а потом случился бунт.

– Кому он был нужен?  

– Мое личное мнение: тем, кто хотел скрыть нарушения, которые были в колонии. Я смотрел потом перечень оборудования и вещей, которые якобы сгорели. Многого из того, что в списке, в действительности вообще не было в колонии.

Я боюсь даже сейчас вам наговорить лишнего. У меня семья, так что есть повод опасаться.

– Как развивались события перед погромом?

– Все началось с погрома под крышей, с помещения, где сидят злостные нарушители. Нас, работяг, это никак не касалось. Вроде все утихомирилось.

На следующий день мы как обычно вышли на работу. Отработали. Вечером все строимся на плацу. Оказалось, что большинство осужденных стояли там почти весь день. Приехало начальство. Сагалаков, его заместители и вроде как кто-то из Следственного комитета. Идут переговоры.

И вдруг появились несколько сотен сотрудников спецназа в щитах и шлемах, с дубинками. И потом мы видим, что горит коттедж из кедра. Он был идеально собран, его должны были разобрать и увезти домой к начальнику колонии. И вот этот коттедж полыхнул. Рядом лежали штабеля леса – березы, осины. Огонь перебросился на них. Потом ПТУ начало гореть, скотоферма, где был большой коровник, и амбар с сеном.

Мы побежали тушить. Спасли все, что можно было спасти своими силами. Возвращается и видим, как нам навстречу на промзону толпа осужденных идет. У кого-то были видны порезы – шея, живот, руки. Огонь тем временем распространяется. Все в дыму, все горит. Кошмар. Ну а потом нас всех без разбора спецназ стал избивать дубинками, повалил на землю, раздел догола. Мне сломали руку.

Всех в автозак. Помню, рядом с машиной стояла женщина из спецотдела. Ты должен был подбежать к ней в совершенно обнаженном виде, назвать свою фамилию и забежать в автозак. Невозможно было задавать какие-нибудь вопросы – куда везут, зачем? Страшно. И нас вывезли из колонии в СИЗО-6 и СИЗО-1.

– Вы попали в СИЗО-6?   

– Да, нас там было триста человек. Под ангарских выделили специальный пост, где начальником был Луковский. Отношение с самого начала было ужасным – постоянные избиения, унижения. Нам говорили: «А что вы хотите? Вы же из ангарской колонии, где был бунт!» Виноват ты в этом бунте или нет – неважно, относились ко всем одинаково. Доходило даже до того, что нам не давали бриться по месяцу, пока борода не отрастет, а потом на всю камеру (шесть человек) выдавали один станок и говорили: «У вас полторы минуты». Мы спешили, резались. Кто не успевал побриться, того избивали.

– Вы признаны потерпевшим официально по делу о пытках?

– Да. В уголовном деле несколько эпизодов. Больно вспоминать те события и всех, кто принимал в них участие.

Луковский был начальником корпуса, в котором без его ведома ничего не делалось. Когда утром он заходил на просчет, играла песня «Василиса». Это потому, что его звали Василий Василич. Выводили на прогулку под лозунг, который он придумал лично. Я его никогда не забуду: «Мы долго режим нарушали, себя непристойно вели, теперь ПВР уважаем, порядок в душе навели, мы верим в благую идею, идем к искуплению вины, для жизни найти панацею поможет начальник тюрьмы», – и три раза кричали «ура».

Утром, при проверке, мы должны были выкрикнуть доклад во все горло. И если что-то не так, нас избивали киянкой (это такой деревянный молоток). По разным частям тела – голова, руки, ноги.

Камеры регулярно обходил медик, который видел наши телесные повреждения. Но он ничего не фиксировал. А начальник санчасти видел даже, как бьют молотком, и улыбался при этом. Потом я его встретил в колонии-поселении, куда меня перевели, спросил: «Вам не стыдно мне в глаза смотреть?»

– И что он ответил?

– «А что я сделаю, у меня приказ».

– Вашу руку, судя по ее нынешнему состоянию, не пытались лечить?

– Нет, гипсовать не стали. Кости срослись неправильно. Мне не давали обезболивающих. У меня и нога была сломана, и ребра. Я сильно пострадал. Разработчики били на каждой прогулке так, что у меня из уха кровь шла (повредили барабанную перепонку).  До сих пор плохо слышу. Я просил врачей посмотреть, а они говорили: «Будет письменное распоряжение генерала Сагалакова о том, что вам можно оказывать медпомощь, тогда окажем». Мы понимали, что это незаконно, но куда жаловаться?

– Насилие происходило в отдельном помещении?

– Да, там были разработчики. Двое или трое. Я так понял, что было некое распоряжение – сколько человек и когда пытать. Что ты дал показания, что ты не дал их – все равно какое-то количество людей они должны были вывести и мучить. Один из начальников лично присутствовал при всем и говорил: «Сильнее!», – когда использовали швабры, деревянные палки. Помню сцену, как при мне происходит надругательство над человеком, а он наблюдает и кушает банан. Помню его слова: «Это будет с каждым, если сейчас неправду скажете». Над кем-то совершают надругательство, а на кого-то сам вид насилия оказывает психологическое давление. Мы присутствуем в этот момент, мы и видим, и слышим.

– Были какие-то изощренные пытки?

– Да, они подбирали под каждого. Говорили, что, мол, это распоряжение генерала Сагалакова.

– Выглядит так, будто они специально называли эту фамилию.  

– Ну, я не знаю, зачем они это делали.

– Как долго пытки продолжались?

– На протяжении семи месяцев практически каждый день.

– Начальник СИЗО-6 Арслан Мажидов не знал, что происходило в то время в его СИЗО?

– Он делал обход по понедельникам, лично заходил в камеры. Мы действительно при нем молчали и ни на что не жаловались. Нас заранее предупреждали, что если кто-то хоть одно слово скажет, то всех… И, понимая, что пострадаешь не только ты, а все в камере, конечно, будешь молчать. Но неужели вы думаете, что он ничего не знал и ни о чем не догадывался?

Сейчас Мажидов – начальник ангарской ИК-15.

– Члены ОНК приходили к вам? 

– Пришли спустя полгода. Выводили нас к ним из камеры по одному. Всего 15 человек вышло к ОНК в комнату, где свидания короткие проводятся за стеклом. Пока нас вели туда, сотрудники говорили: «Будете жаловаться – накажем. Вы останетесь здесь, они уедут».

– Вы решились рассказать об этом только когда освободились?

– Первые показания дал еще в колонии-поселении, куда меня перевели. А основные – да, уже на свободе. Я все рассказал сотруднику Следственного комитета, после чего Луковского и Барояна арестовали. На очных ставках они вели себя уверенно. Категорически все отрицали. Сказали, что я один из трехсот человек, и как, мол, они меня могут запомнить. Эти сотрудники в СИЗО мне дали прозвище Покусак (по фамилии и за то, что часто возмущался). А говорят сейчас на допросах и очных ставках, что меня не помнят. Как же так? Я припомнил им свои слова: «Закон встанет на мою сторону, мы поменяемся с вами местами». Я почему-то в те адские дни был уверен, что их накажут.

– Разработчики, которые издевались над вами, тоже арестованы?

– Они как находились под стражей, так и находятся. А так-то они да, фигуранты уголовного дела о пытках.

– Насколько сильно вы изменились после произошедшего? У вас взгляд такой…

– Тяжело избавиться от воспоминаний. В колонии-поселении № 2 со мной работали психологи. Они молодцы, очень помогли. На свободе я продолжаю реабилитацию сам. Порой выйду в лес и там прокричусь. Но все равно мне часто снится этот ужас, весь путь с самого начала.

– Вы сейчас работаете?   

– Да, мастером строительных работ.

Вы знаете, я готов идти до конца. Виновные должны понести наказание, чтобы не сошло им это с рук, иначе они дальше будут это продолжать. Надо хоть раз кому-то попробовать остановить.

 

Источник: https://www.mk.ru

* Признан иностранным агентом.