Лев Пономарёв: «Светлану Прокопьеву отстояли. Следующая — Надежда Белова».
Еще несколько лет назад количество дел по статье об оправдании терроризма в России было очень невелико, но уже тогда Европейский суд по правам человека обратил внимание, что экспертиза даже в этих немногих случаях была откровенно пристрастной и предвзятой, а иногда и напрямую нарушавшей российские уголовно-правовые нормы.
Надо признать, что экспертиза в этих делах играет очень важную, если не основную, роль. В своем заключении лингвисты и психологи должны решить, являются ли высказывания, инкриминируемые подозреваемому, оправданием терроризма. И обосновать свое мнение, исходя из определения этого понятия.
Что такое «оправдание терроризма», если только не прямое высказывание о его нужности и полезности? В Уголовном кодексе РФ оно определяется как «публичное заявление о признании идеологии и практики терроризма правильными, нуждающимися в поддержке и подражании» (ст. 205.2).
Надзорные ведомства склонны интерпретировать это понятие очень широко. Например, газета «Ведомости» еще в 2010 году получила предупреждение от Роскомнадзора за статью Майи Кучерской «Вечные ценности. Провал коммуникации» – о терактах в московском метро, совершенных молодыми смертницами. Журналистка пыталась разобраться, что произошло с этими женщинами, что привело их к такому чудовищному злодеянию.
Видимо, в ФСБ любой разговор на эту тему понимается с тех времен именно как «оправдание». Псковская журналистка Светлана Прокопьева, по сути, задает те же вопросы: почему в 2018 году 17-летний анархист Михаил Жлобицкий совершил самоподрыв в здании ФСБ Архангельска? что его толкнуло на такой чудовищный поступок? что происходит с государством, в котором молодые люди кончают свою жизнь таким ужасным для общества образом? Рассуждения журналистки на эту тему были расценены как пропаганда терроризма. Светлане Прокопьевой грозил большой срок – до 7 лет. Ей крупно повезло – за нее вступилось журналистское сообщество, в ее защиту была развернута широкая общественная кампания. В результате она не была взята под стражу, но решение суда сильно осложнило ее жизнь: ей предстоит выплатить большой штраф, ее счета заблокированы, пользоваться банковской картой она не может.
Фактически все, кого осуждают по статье 205.2, становятся изгоями. И их число растет.
Трагедия бомбиста Жлобицкого (нет ли и в этой фразе «оправдания терроризма», боюсь даже предположить) стала основанием для целого ряда однотипных дел. В любом комментарии, появившемся в соцсетях под сообщением о его самоподрыве, эксперты видят «оправдание» и «пропаганду». На сегодняшний день уголовному преследованию в связи с делом Жлобицкого подверглись около 15 человек.
Первым длительный срок (5 лет, 2 месяца колонии) за комментарий в соцсети в марте этого года получил 38-летний житель Калуги Иван Любшин. В экспертизе, положенной в основу обвинения, утверждается, что он имплицитно оправдывает поступок Жлобицкого. Имплицитно – это значит, «неявно», «скрыто». Каким образом это сделал Иван Любшин? В двух комментариях на своей странице «ВКонтакте» он назвал Жлобицкого героем, человеком дня, недели. В этих нескольких словах следствие и эксперты усмотрели и «пропаганду», и «оправдание». Они обошли вниманием, что героем дня или недели можно назвать любую персону, широко обсуждаемую в новостях. А кроме того, они предвзято истолковали ответ Любшина на чужой комментарий: «Терроризм как таковой не оправдываю, конечно, но…» За этим многоточием им тоже почудилось оправдание теракта.
Другими словами, любое высказывание, в котором есть какое-то сомнение или вопрос, приравнивается к оправданию. Этим и отличается подход российского суда к оправданию терроризма от того, который принят в Европе. В европейской судебной практике осуждается только его прямая пропаганда и открытый призыв к насилию.
У Ивана Любшина не было такой мощной поддержки общества, как у Светланы Прокопьевой, хотя для этого имелись все основания. Иван отправился в колонию, но мы продолжаем бороться за него. Впереди – кассация.
Сейчас подобная участь грозит жительнице Воронежа Надежде Беловой. 9 июля в отношении нее было утверждено обвинительное заключение. 31 октября 2018 года она оставила под новостью о взрыве у здания ФСБ в Архангельске ряд коротких комментариев во «ВКонтакте». По версии следствия, она сделала это, «действуя умышленно, по мотивам неприязни к существующему конституционному строю, сотрудникам органов государственной власти, правоохранительных органов и военнослужащим, в том числе, сотрудникам Федеральной службы безопасности РФ, понимая общественную опасность своих действий, предвидя от их совершения наступление общественно опасных последствий и желая их наступления, с целью оправдания и пропаганды терроризма».
Читая эти формулировки обвинительного заключения, можно предположить, что Надежда Белова всерьез рассуждала о необходимости террора, о том, как правильно и мудро поступил Жлобицкий. Отнюдь. Перед нами обычный для соцсетей треп, каких в интернете можно найти сотни и тысячи, – разве что с резкой антиправительственной риторикой. В одной из реплик Надежда называет самоподрыв Жлобицкого «ответочкой», а в другой реплике его самого – «мучеником».
Лингвист О.Н. Сапрыкина и психолог Т.В. Бычкова из Воронежского центра региональной экспертизы Министерства юстиции РФ (у обеих нет научных степеней, нет научных публикаций, стаж работы – с 2014 года, количество проведенных экспертиз неизвестно) нашли в ее репликах «оправдание и пропаганду терроризма». Эксперты рассуждают следующим образом: раз автор комментария «оценивает Путина и современную российскую власть негативно», а человек, осуществивший взрыв, описан как мученик, следовательно, действие, негативно оцениваемое обществом (взрыв), преподносится как оправданное в сложившейся ситуации. И далее следует вывод: автор оценивает данное действие положительно.
Для обвинения всегда важно, был ли умысел. Надежде Беловой (и всем остальным фигурантам таких дел) он приписан автоматом. Ни следствие, ни суд не затрудняют себя доказательством умысла. А если бы озаботились, столкнулись бы с непосильной задачей. Общение в сети – это обмен репликами, которые носят спонтанный и, как правило, эмоциональный характер.
Но это не смущает экспертов. Они игнорируют ответные реплики. Отдельные фразы, которыми Надежда Белова обменивалась в сообществе «Лентач» с другими пользователями, они объединили в единый текст и рассматривали как одно высказывание, хотя они были связаны с разными ответами. Но и при таком подходе в словах Надежды Беловой нет ни прямого одобрения терроризма, ни призыва к нему. Вместо этого – вольная интерпретация ее слов экспертами.
Еще один важный момент – публичность высказывания. Давайте представим себе, насколько велика аудитория у пользователя сети Натальи Беловой. Без всякого сомнения, по количеству подписчиков она сильно уступает аудитории любого федерального канала ТВ. К тому же сообщество «Лентач», известное своей ироничной и саркастической подачей информации, в подметки не годится программам ВГТРК, где уважаемые люди грозят превратить врагов в ядерный пепел.
Но ни малый охват аудитории, ни стиль обмена репликами не важны для экспертов. Они уверены: если автор комментариев в соцсети оценивает действия власти негативно и берется обсуждать мотивы человека, осуществившего взрыв, то он оправдывает терроризм.
Все это вместе – грубое нарушение методики Минюста, на которую ссылаются авторы исследования как на свое методическое основание.
И здесь важно отметить два обстоятельства. Дополнительным доказательством «умысла на пропаганду терроризма» в каждом из таких дел становятся критические высказывания в адрес власти и ФСБ. Сомнения в правомерности действий силовиков объявляются «признаками оправдания терроризма». Поэтому политические журналисты, независимые расследователи, гражданские активисты становятся наиболее уязвимыми в этой ситуации.
Второе обстоятельство связано с тем, что дела по статье 205.2 фактически заменили собой декриминализованную 282 статью (о разжигании розни). Одну статью УК урезали, другую расширили до необъятных размеров. Состряпать обвинение в пропаганде терроризма сейчас очень легко – достаточно выловить комментарий в соцсети, найти несколько «свидетелей» и заказать предсказуемую экспертизу.
Список пострадавших по этой статье с 2018 года постоянно пополняется. Кроме Светланы Прокопьевой, Ивана Любшина, и Надежды Беловой, в него попали люди разного возраста и разных профессий, опубликовавшие посты или комментарии в соцсетях: Александр Соколов, Александр Довыденков, Вячеслав Лукичев, Надежда Ромасенко, Павел Зломнов, Людмила Стеч, Галина Горина, Екатерина Муранова, Олег Немцев, Александр Коваленко, Константин Васильянов, Алексей Шибанов. Все они критически настроены к действиям власти – похоже, именно этот «мотив» больше всего учитывается при принятии решений о возбуждении дел по 205.2.
А вот теперь подумайте – не писали ли вы что-нибудь нетривиальное по поводу какой-либо громкой новости? Не называли ли героем кого-либо из преследуемых властью? Не находили ли связь между его поступком и пытками ФСБ?
Похоже, резиновая статья 205.2 может быть применена теперь к любому активному стороннику оппозиции. Дайте только в соцсеть зайти. Особенно «ВКонтакте».
Давайте не будем забывать, что свобода слова имеет отношение не только к журналистам. Это законное право каждого из нас. И уж совсем нелепо, когда людей наказывают за комментарии в соцсетях, предвзято истолкованные экспертами по подсказке силовиков.
Нельзя допустить, чтобы эта практика продолжалась. Видимо, назрела необходимость, чтобы на эту тему высказался Верховный суд, чтобы он дал четкие рекомендации для судей. И конечно, к экспертизе по делам об оправдании терроризма следует допускать только высококлассных специалистов в этой области. А пока этого не произошло – всем гражданским обществом защищать тех, кому грозит наказание за «оправдание терроризма».
Следующая мишень «правосудия» – Надежда Белова, гражданская активистка из Воронежа.
Лев Пономарёв.
