Магомед Беков: Отсутствие совести может не дать судье вынести справедливое и правильное решение
Заключительная часть речи адвоката Магомеда Бекова в защиту Мусы Мальсагова на прениях по «Ингушскому делу» 9 ноября 2021 года. Выездное заседание Кисловодского городского суда в Ессентуках.
В ходе судебного следствия стороной обвинения, уважаемый суд, не представлено доказательств объединения Мальсагова, Ужахова, Барахоева и других обвиняемых умыслом на подготовку либо совершение преступлений экстремистской направленности при осознании ими общих целей функционирования такого сообщества и своей принадлежности к этому сообществу.
Исследованные в судебном заседании материалы, представленные стороной защиты, а также стороной обвинения, указывают на то, что те действия Мальсагова, которые установлены материалами уголовного дела, указывают на то, что он являлся участником протестных акций осенью 2018 года и весной 2019 года в городе Магасе Республики Ингушетия, не был ориентирован на совершение каких-либо преступлений.
Стороной обвинения не представлено доказательств планирования каких-либо преступлений Мальсаговым по политическим либо иным мотивам, как не представлено доказательств существования экстремистского сообщества. Не доказан факт устойчивости, технического оснащения, систематичности совершения нескольких преступлений экстремисткой направленности, извлечение какой-либо финансовой прибыли, четкое подчинение, распределение функций между членами сообщества, существование финансовой базы, наличие общей кассы, наличие планов совершения конкретных преступлений экстремистского характера, контроль деятельности, а также длительность его существования и руководство структурными подразделениями и их частями. Не доказано, не представлено, уважаемый суд.
В соответствии с УПК РФ, обвинение должно содержать конкретику, то есть должно быть доказано – это говорит не адвокат Беков, это говорит закон – место и время совершения преступления. Оно доказано, уважаемый суд? Нет. Нам представлены такие доказательства? Когда было это экстремистское сообщество? Что значит, не позднее мая месяца. И потом, в противоречие себе, государственное обвинение в обвинительном заключении говорит о том, что этот умысел возник, в том числе и с остальными членами экстремистского сообщества, именно в 4 часа 40 минут 27 марта.
В ходе судебного следствия не доказано было ни время, ни место совершения преступления, его мотивы, цели, задачи. Таких доказательств мы не увидели. Не доказан ни факт существования, ни факт создания этого сообщества. То есть ни место, где оно было создано, ни время не было установлено. Ни в ходе предварительного следствия, ни в ходе судебного следствия. Как не доказан факт предварительного сговора на организацию применения насилия в отношении представителей власти. Государственный обвинитель из всего перечня свидетелей, который указан в обвинительном заключении и допрошенных в судебном заседании, это 38 свидетелей, если не ошибаюсь, указал в своих прениях на шестерых свидетелей. И попросил суд признать их показания, которые они дали на предварительном следствии, более правдивыми. То есть сторона обвинения больше других доказательств не нашла, на что сослаться. Все остальное – это была вода, которая указана в обвинительном заключении. Ни более, ни менее.
Хоть сам факт контактов обвиняемых между собой и не доказывает их вину, но сторона обвинения не смогла представить в судебном заседании доказательств объединения не позднее мая 2018 года именно Мальсагова, Ужахова и Барахоева и создания экстремистского сообщества. Материалы уголовного дела таких сведений о каких-либо контактах и связей между обвиняемыми в этот период времени не содержат.
Тот факт, что сторона обвинения предъявляет Мальсагову как организатору создания экстремистского сообщества, что сообщество использовало для оперативной связи и конспирации своей деятельности, опасаясь привлечения к уголовной ответственности, мессенджеры WhatsApp, Viber и Telegram не выдерживает никакой критики, так как все публичные мероприятия, уважаемый суд, освещались в сети Интернет, как и их планирование, использование. Поэтому говорить о том, что была некая конспирация… вся эта конспирация освещалась на пабликах, на страницах. О какой конспирации идет речь? Где эти доказательства? Представьте нам их. Может быть, вы их в дополнениях представите. Таких доказательств, уважаемый суд, мы не увидели пока.
Защитой также были представлены доказательства, то есть различные письменные обращения председателя ИКНЕ Мусы Мальсагова в адрес властей как региональных, так и федеральных, что также подтверждает, уважаемый суд, отсутствие какого-либо умысла на совершение каких-либо преступлений и какой-либо конспирации. Не было его. Просто не было этой конспирации. Невозможно представить то, чего нет, уважаемый суд.
Из просмотренных видеоматериалов в ходе судебного следствия и допроса участников событий 27 марта 2019 года, а мы их допросили огромное количество, осужденных, в том числе по ч. 1 ст. 318 УК РФ, установлено, что ни Мальсагов, ни другие обвиняемые не организовывали кого бы то ни было на применение насилия в отношении представителей власти при известных событиях.
Кроме того, не могу не отметить тот факт, что обвинительное заключение, уважаемый суд, составлено с нарушением требований ст. 220 УПК РФ. Так обвинение в создании экстремистского сообщества содержит множество противоречий. Я их выше вам озвучивал уже. Следствием не установлено и не доказано, что деятельность Мусы Мальсагова носила экстремистский характер, что он привлек к этой деятельности конкретных граждан, что имелись и были созданы какие-то подразделения экстремистского сообщества и кто руководил этими подразделениями. Никаких массовых беспорядков в республике не произошло, не были привлечены к уголовной ответственности за участие в деятельности экстремистского сообщества какие-либо иные лица. Цели создания и задачи, механизм реализации задач экстремистского сообщества, указанные в обвинении, не соответствуют диспозиции ст. 282.1 УК РФ.
Между тем в ходе судебного следствия были допрошены свидетели и сотрудники Росгвардии, данные которых оставлены в тайне. В судебном заседании установлено, что письменных заявлений об оставлении в тайне их данных они не заявляли и материалы уголовного дела таких заявлений не содержат, посему их показания не могут быть положены в основу приговора, любого, уважаемый суд, как оправдательного, так и обвинительного.
Также не могут быть положены в основу приговора и оглашенные показания Мусы Мальсагова, которые были даны им в качестве свидетеля в присутствии защитника, даже если он их подтверждает, так как, допрошенный в качестве свидетеля, Мальсагов не обладал правами подозреваемого, который может отказаться от дачи показаний. Кроме того, в настоящем уголовном процессе Мальсагов обладает статусом обвиняемого, подсудимого, соответственно оглашение его показаний, которые им даны в качестве свидетеля, придают ему двойной статус. Это мое личное мнение и убеждение, что именно так, если мы следуем букве закона и логике, де-факто по сути так и получается. В уголовном процессе Муса у нас является и свидетелем, и обвиняемым, – суду решать, кто он у нас – что никак не предусмотрено законом.
Уважаемый суд, подводя итог своей защитительной речи, я хотел бы вспомнить судебный процесс XIX века. Это процесс над Верой Засулич. <…> Накануне судебного заседания у Анатолия Федоровича Кони состоялся разговор с графом Паленом. Пален это на тот период министр юстиции Империи Российской, который пытался оказать давление на него. Что предлагал Пален? Он предлагал поставить крест, дословно зафиксировано, исторический факт, на деле, это описывает сам Кони в своих мемуарах. Оказать прямое давление и повлиять на присяжных с целью постановления обвинительного вердикта, так как правительство ожидает от Кони содействия. На что Анатолий Федорович ему ответил: «Председатель – это судья, а не сторона, и ведя уголовный процесс, он держит в руках чашу со святыми дарами. Он не смеет наклонять ее ни в ту, ни в другую сторону – иначе дары будут пролиты. Да и если требовать от председателя не юридической, а политической деятельности, то где предел таких требований, где определение рода услуг, которые может оказать иной, в меру услужливый председатель? Нет, граф! Я вас прошу не становиться на эту точку зрения и не ждать от меня ничего, кроме точного исполнения моих обязанностей».
Уважаемый суд, защита ожидает от вас только точного исполнения своих обязанностей судьи, арбитра, который не выступает на стороне защиты или стороне обвинения, а руководствуется законом, совестью и нормальными человеческими внутренними убеждениями, которые направлены на беспристрастность, которые не лишены гуманности, человечности. Мы к этому призываем.
В своем напутственном слове присяжным заседателям по делу Веры Засулич председательствующий Кони Анатолий Федорович призвал также присяжных «обсудить дело спокойно и внимательно». «И пусть в приговоре вашем, – сказал он, – окажется тот дух правды, которым должны быть проникнуты все действия людей, исполняющих священные обязанности судьи».
Кони, обращался с этими словами, уважаемый суд, к непрофессиональным судьям. Я же обращаю эти слова к вам. Надеюсь, как к человеку чести и совести, наделенному полномочиями законом вершить правосудие. Обсудите это дело со своей совестью, когда вы удалитесь в совещательную комнату, и вы обязательно найдете тот самый дух правды, которым вы как судья должны быть проникнуты.
На скамье подсудимых, уважаемый суд, яркие и одни из лучших представителей гражданского общества моего народа, которые всего лишь требовали у главы Республики Ингушетия Юнус-Бека Евкурова не нарушать права моего народа, считаться с мнением народа, что не запрещено законом, уважаемый суд. Я вас прошу вас об одном, когда вы удалитесь в совещательную комнату и будете оценивать все имеющиеся в деле доказательства, помнить, что вы судите не отвлеченные предметы, что вы судите живых людей, которые не имеют ничего общего с криминалом и с преступниками, а также с преступлением.
Поэтому я прошу оправдать Мусу Мальсагова по всем пунктам предъявленного обвинения. Конечно же, прошу оправдать всех обвиняемых без исключения.
Корнилова Дарья
