Обстоятельства смерти заключенного вызывают серьезные вопросы: 18+

О некоторых историях тяжело говорить, независимо от того, сколько времени прошло с момента их окончания. Они заканчиваются и в то же самое время продолжаются в мыслях родных безвременно погибших. Одной из таких историй стало ульяновское дело, чудовищное в своей обыденности и, в общем-то, типичности для российских тюрем и СИЗО.

В СИЗО-1 УФСИН России по Ульяновской области погиб осужденный Александр Герасименко. Условный срок – два года – Новочеркасский городской суд Ростовской области ему заменил на реальный из-за того, что он вовремя не отметился в Уголовно-исполнительной инспекции. Отбывать наказание молодого человека отправили в ИК-9 Ульяновской области.

После года в колонии неотбытая часть наказания была заменена принудительными работами. Заволжский районный суд Ульяновска принял во внимание положительные характеристики Александра и то, что его мать является инвалидом первой группы. 21 сентября 2021 года Александр покинул колонию, чтобы продолжить работать в Исправительном центре с более мягкими условиями содержания.

Далее слово можно предоставить матери Александра Елене Николаевне: «Связь с Сашей прервалась 12 октября. 18-го у него был день рождения – тридцать лет. Он просил связать ему ко дню рождения свитер. В Исправительном центре можно пользоваться телефоном, носить свою одежду. Мы продали участок земли, чтобы отправить ему денег – одеться, обустроиться, питаться получше.

Мы постоянно были на связи, а тут он пропал. Мне стали звонить Сашины друзья, спрашивать, почему он не в доступе. 18-го удалось дозвониться до начальника центра. Я представилась, сказала, я мать такого-то, что с ним? Все время на связи был, а тут пропал. Жаловался накануне, что суставы ломит, не заболел ли? Начальник успокоил, сказал, что видел Сашу утром, что он на работу шел. Однако сын так и не позвонил. Я стала нервничать, сказала, что ничего отправлять ему не буду, пока не позвонит.

Мы сидели, ждали звонка. Дождались. 21-го прибежала младшая дочь всхлипывая.
– Саша? – спросила я.
– Да.
– Совсем?
– Да.
Я перезвонила, выслушала соболезнования. Сказали, что сын скончался утром от ковида, реанимационные меры ничего не дали. Особенно интересовались, буду ли я забирать тело? Они, видимо, посмотрели, что у него только мать-колясочница и сестра несовершеннолетняя – вот и все родные. Как не забирать? Будем забирать, конечно.

Дочь узнала, что доставка тела самолетом из Ульяновска в Новочеркасск будет стоить 90 тысяч, а мы на пенсию живем. Поэтому мы приняли решение о кремации тела. Своего крематория в Ульяновске нет, ближайший в Нижним Новгороде. Знакомые, друзья Сашины стали деньги нам собирать на похороны.

Я позвонила следователю. Он говорил со мной хамски: «Зачем приезжать? Мы его сами похороним». Они, видимо, никак не рассчитывали, что мы захотим забрать его. Следователь сообщил мне, что сын, оказывается, не умер от ковида, а повесился в одиночной камере СИЗО после обвинения в сбыте наркотиков».

Елену Николаевну возмутила и сильно насторожила информация, полученная от следователя, о том, что вместо лечения сына от подтвержденного ковида, его поместили в одиночную камеру СИЗО. На вопрос о том, как именно повесился Александр, ей ответили, что в камере случайно забыли шнур от холодильника, что показалось как минимум неправдоподобным.

Дальше, по словам Елены Николаевны, они вместе с дочерью прилетели в Ульяновск, и начался настоящий ад по сбору всех необходимых документов для транспортировки тела в Нижний Новгород.

Проблемы неожиданно возникли в Железнодорожном межрайонном следственном отделе, следователь которого не хотел выдавать справку установленного образца, необходимую для выдачи тела. Однако и Елена Николаевна, будучи майором милиции в отставке, не была настроена сдаваться. Там, где обычная убитая горем мать, вероятно, развернулась бы несолоно хлебавши, она проявила недюжинную настойчивость, написав жалобы в Прокуратуру Ульяновской области с просьбой принять меры немедленного прокурорского реагирования. После того как в Следственном управлении Следственного комитета РФ по Ульяновской области ее вынудили на камеру отказаться от проведения проверки, ей выдали необходимую справку.

В это время добросовестный сотрудник ритуального агентства пытался подготовить тело к отпеванию, но не смог. В доказательство того, что тело в ужасном состоянии и он не может его одеть, он сделал фотографию раздувшегося трупа в кровоподтеках. В совокупности с препятствиями, чинимыми сотрудниками СК к получению тела, а также отсутствие на фотографии странгуляционной борозды – следа давления петли на шею, это вызывало у родных сомнения в правдивости информации о причинах смерти Александра. Однако кремация и похороны были уже спланированы.

Мы попросили прокомментировать имеющееся заключение и фотографию тела патологоанатома. «В заключении описано классическое удушение по всем правилам. Только по фотографии нельзя ни подтвердить, ни опровергнуть заключение экспертизы. Нельзя сказать: били человека или нет. При осмотре фото после прочтения текста заключения первое, что приходит в качестве логичного объяснения, что странгуляционная борозда просто не видна на фото. Видны посмертные изменения тканей лица, сильнейший отек. Такое бывает, особенно если труп не хранили в холодильнике после смерти. Из-за этих выраженных изменений борозда не видна. Она также может быть слабовыраженной изначально при данном способе самоубийства».

Сейчас у Елены Николаевны есть только фотография обезображенного трупа сына и уверенность в том, что у него не было никаких причин кончать жизнь самоубийством во время работы в Исправительном центре. Есть также устные свидетельства других заключенных, просящих ее сделать хоть что-то и говорящих, что их убивают. О том, что произошло в действительности, можно только догадываться. Для тех, кто следит за материалами тюремной тематики, не является тайной информация о том, какими именно способами выбиваются показания на себя или других для улучшения статистики по раскрываемости. Статистика по смертности от ковида также являлась больной темой для чиновников различного уровня в указанный период.

Фонд «В защиту прав заключенных» оказал юридическую помощь Елене Николаевне и направил обращение за подписью Льва Пономарева* с просьбой провести дополнительную проверку обстоятельств смерти Александра Герасименко. В настоящий момент Следственным управлением Следственного комитета РФ по Ульяновской области организована дополнительная проверка, которая не завершена.

Эксперт фонда «В защиту прав заключенных»* Дмитрий Вдовин охарактеризовал ситуацию в целом: «Ульяновские колонии всегда отличались обилием жалоб. В последнее время их стало больше. Иногда при работе с обращениями заключенных и их родных удается достичь значительных результатов – улучшаются условия содержания конкретных людей. В последнее время, проявив настойчивость при обжаловании решений, мы добились того, что было признано, что нарушения носят систематический характер. Надеемся, что в ближайшее время они будут устранены. Потому что речь идет о жизни и здоровье людей, которые находятся в тяжелой жизненной ситуации и часто не могут за себя постоять, не имеют возможности отстаивать свои интересы правовым путем в силу низкой правовой грамотности с одной стороны и злоупотреблений властью с другой».

По результатам одной из проверок Ульяновской прокуратуры по надзору за соблюдением законов в исправительных учреждениях области были выявлены нарушения уголовно-исполнительного законодательства. Начальнику исправительного учреждения вынесено представление об устранении нарушений. Вопрос о нарушении прав осужденных взят на контроль в Генеральной прокуратуре Российской Федерации.

Фото предоставлены Еленой Герасименко и опубликованы с ее согласия.

* Признан иностранным агентом.