Потерпевшему от пыток заключенному угрожают расправой
В СИЗО-1 Иркутска находится обвиняемый в краже телефона Максим Галяев. В прошлом в этом же СИЗО он подвергался пыткам, в том числе сексуального характера, вместе с другими заключенными, участниками якобы бунта в ИК-15 города Ангарска. В качестве потерпевшего в деле о пытках Максим Галяев дает показания на разработчиков и сотрудников УФСИН, участвующих в пыточном конвейере. При этом он содержится в СИЗО рядом с теми, на кого дает показания. Максиму Галяеву угрожают расправой. Он готов залить своей кровью СИЗО, чтобы избежать новых издевательств. Кто ответит за смерть этого человека в случае развития негативного сценария?
Юрист Оксана Труфанова представляет интересы Максима Галяева в деле о пытках. По ее словам, уже проведены очные ставки с разработчиками, пытавшими Максима и других заключенных, вывезенных в СИЗО-1 из ИК-15. Он также дал показания на старшего оперуполномоченного СИЗО-1 Кирилла Федюнина, курировавшего, по его словам, процесс поток, целью которых были нужные следствию показания в деле о бунте в ИК-15. Предстоит очная ставка с оперативником СИЗО-1 Евгением Верещаком – сыном экс-начальника ИК-15 Андрея Верещака, который содержится в этом же СИЗО в качестве обвиняемого. На вопрос: «Разве это законно и так может быть?» – Оксана Труфанова отвечает, что в иркутских СИЗО, оказывается, может, хотя и незаконно. И Федюнин, и Верещак до сих пор не отстранены, они продолжают работать в СИЗО-1, где сидит Максим Галяев.
Пока что Максима Галяева не бьют и не пытают. Но это, по словам правозащитницы, скорее вопрос времени. Перед очной ставкой с Федюниным Галяеву передали записку, в которой напоминалось о неких договоренностях и содержалась угроза расправы в случае их нарушения. Записка была изъята и приобщена к материалам дела. Несмотря на оказываемое давление, Максим Галяев дал показания на Федюнина. В настоящий момент состояние арестованного подавленное. Он говорит, что больше не допустит издевательств над собой, а если к нему подойдет кто-нибудь с подобной целью, он «будет вскрываться и зальет своей кровью все СИЗО».
На суде по избранию меры пресечения Максим Галяев ходатайствовал об избрании меры пресечения, не связанной с лишением свободы, а в случае лишения свободы, просил этапировать его в другое учреждение УФСИН. Он указывал суду на то, что у него проходят очные ставки с сотрудниками СИЗО-1, и на него оказывается давление через других арестованных. Однако суд не счел данные доводы существенными, проигнорировав их.
Уполномоченная по правам человека в Иркутской области Светлана Семенова, узнав о сложившейся ситуации, съездила в СИЗО-1 и попросила перевести Максима Галяева в камеру с видеонаблюдением, однако, по словам Оксаны Труфановой, этого может оказаться недостаточно.
Камеры с разработчиками в СИЗО-1 – № 125, № 127 и № 129. За каждой камерой закреплены свои ответственные разработчики: № 125 – Кучерявый, № 127 – Аль Капоне, № 129 – Толстый. Все эти лица давно осуждены, однако постоянно находятся в СИЗО в качестве хозяйственной обслуги. Иногда разработчиков оставляют в СИЗО под предлогом проведения следственных действий. Когда приходят комиссии, их прячут в камере № 31.
Оксана Труфанова задается вопросом: почему бывшие сотрудники УФСИН сидят в СИЗО-1 в хорошем отделении и круглосуточно под камерами? Почему бы не посадить в такие же условия Максима Галяева? Правозащитница не находит ответа на этот вопрос. Ее также интересует, почему зеки сидят на КПП? Почему зеки-разработчики имеют столько полномочий в СИЗО? В отличие от них, ее подзащитный никого не убил и не насиловал, однако сейчас именно он находится в огромной опасности.
– Давно хотела бросить правозащитную деятельность и пытаюсь это сделать, но, когда такие дела предлагают, отказать нельзя, – говорит Оксана Труфанова. – Среди чиновников скептическое отношение: «Он опять у вас сел?» Да, сел! Да, украл телефон. Освободился, жить не на что, украл телефон, сел. Что теперь не защищать его? Это жизнь такая. Посмотришь на них – родители погибли, когда он был маленький, его воспитывала тетя в деревне вместе с братом. Брат в итоге сидит, и он сидит.
– Вопросы скорее к обществу.
– И к региону. Регион очень проблемный. Чем дальше в Сибирь, тем более каторжные места. Социальная среда – половина сидит, половина охраняет. Не совсем нормально в одном регионе сосредотачивать такие вещи. Самое печальное, что очень многое зависит от политической ситуации. Есть риск того, что мы не доведем это дело до конца. Потому что фактически сейчас у всех нас связаны руки. Очень мало огласки, а следовательно, и общественного внимания. СМИ независимые закрыты в стране. Адвокаты, юристы, правозащитники или уезжают, или думают уезжать. Кто останется у этих ребят? Кто защитит их?
Фото: Оксана Труфанова
