Правозащитница Светлана Астраханцева поговорила с Александром Шестуном по телефону

О разном говорили… что времена не выбирают, и нам выпало время, когда белое становится черным, а черное – белым… Вот, к примеру, следователя Видюкова, который вёл дело Шестуна, Путин наградил медалью ордена «За заслуги перед Отечеством» второй степени с формулировкой «за заслуги в укреплении законности, защите прав и интересов граждан». Ни о какой законности и защите прав и интересов граждан в политически окрашенном деле Шестуна, конечно, нет и речи. Я, честно говоря, сбиваюсь со счету, вспоминая, сколько нарушений в ходе следствия и двух судебных разбирательств (по уголовному и гражданскому делам) мы зафиксировали. Несколько жалоб направили в ЕСПЧ, и я не сомневаюсь, что он даст справедливую оценку всем этим нарушениям. К сожалению, готовность наших властей открыто демонстрировать пренебрежение к решениям Европейского суда убавляет оптимизм… но время не стоит на месте, и всё рано или поздно встанет на свои места.

Говорили о его голодовке (на момент нашего разговора шёл 76й день). Это уже пятая голодовка, максимальная длилась 223 дня и закончилась насильственным кормлением. Для заключенного в России голодовка – единственный действенный способ вступить в переговоры с администрацией колонии с требованием соблюдения законов и восстановления нарушенных прав. Других способов у наших сидельцев нет. Сейчас Александр голодает, требуя снятия его с профучета «как склонного к побегу»… На профучет его поставила администрация ИК-6 Бежецка с единственной целью — оказать давление, чтобы заставить замолчать несговорчивого арестанта, вынудить его перестать что называется «выносить сор из избы» и рассказывать на волю о беззаконии и унижениях, которым подвергаются там заключенные. Но поставить на учет легко – для этого достаточно рапорта сотрудника колонии, а вот механизмы снятия с такого учета практически не работают. Выходит, что в распоряжении администрации каждой колонии есть эффективный механизм, чтобы сделать жизнь любого арестанта невыносимой, элементарно лишая его сна. Ведь таких, «склонных к побегу», круглосуточно контролируют не только две-три видеокамеры над нарами, но и рьяные сотрудники, исправно будящие «склонного» каждые два – три часа по ночам с проверкой не убежал ли он. Фактически, это пытка лишением сна, которая может длиться месяцами … а ведь наша страна является участницей Конвенции ООН против пыток, и несет обязательство по недопущению пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания. Но и здесь у нас, вопреки международным обязательствам, действуют свои, «традиционные», практики – вместо недопущения бесчеловечного отношения еще больше усугубить мучения человека.

На следующий день после нашего с Шестуном разговора он был этапирован из тюремной больницы Торжка в колонию Ногинска, где вообще нет больницы. Это на 77-й день голодовки, в абсолютно истощенном состоянии… невозможно умом понять такое живодёрство.

Я обещала Александру, что обязательно напишу о нашем разговоре. Он тоже хотел написать, не успел, уехал на этап… Не хотелось бы заканчивать на пессимистической ноте, тем более что последние минуты нашей беседы он посвятил очень светлому и очень сильному человеку – своей жене Юлия Шестун. «Это было для меня настоящим открытием, я никогда не думал, что она у меня такая смелая и сильная! Я только сейчас узнал её по-настоящему» — на этом разговор оборвался. Но когда Александр говорил о Юле, в его голосе звучали нотки счастливой гордости и благодарности. Благодарности за то, что на воле есть большая и активная группа поддержки Шестуна, а обо всем что с ним происходит пишут ведущие СМИ. А чувство гордости – за то, что Юля не доставляет удовольствие тем, кто обещал «переехать» и «заказал» несговорчивого Шестуна, увидеть её слабой и подавленной.