«Прокуроры смотрят в пол». За год следователи 5 раз отказали в возбуждении уголовного дела о пытках в ОМВД Анапы

Вывод, к которому пришел следователь, перечислив свидетельства, говорившие в пользу версии Пономарчука, привел его в смятение: «Достоверно установить и сделать однозначный вывод об образовании [повреждений от электротока] не представляется возможным». В ответе из СК были названы фамилии оперативников, которые, по словам юноши, пытали его, но следователь отмечал, что, согласно Конституции и УПК, «любые неустранимые сомнения в виновности лица трактуются в его пользу», а значит, ответственности эти люди не понесут.

Дочитав, Пономарчук заплакал и позвонил своей матери Анне Завгородней — слова бьющегося в истерике сына было трудно разобрать, она поспешила домой. Когда мать приехала, Артем рассказал ей об изнасиловании резиновой дубинкой, к которому прибегли оперативники, когда тот отказался написать явку с повинной. В тот же день Пономарчука госпитализировали с диагнозом «анальная трещина, осложненная кровотечением; параректальный абсцесс». Из больницы он вышел только через месяц, перенеся операцию.

Адвокат Пономарчука пытался обжаловать постановление об отказе в возбуждении уголовного дела против оперативников. В рамках проверки следователь назначил комиссионную медицинскую экспертизу больничных документов молодого человека. По ее результатам специалисты пришли к выводу, что трещина могла образоваться не позже чем за две-три недели до момента обращения за медицинской помощью либо «при акте дефекации», либо «при введении в заднепроходное отверстие полового члена».

Этой версии в кубанском СК придерживаются до сих пор, не веря показаниям Пономарчука и троих его коллег, которые встретили Новый 2015 год в ОМВД Анапы, подписали там явки с повинной, признавшись в ограблении торгового представителя табачной компании, а затем отказались от них и заявили о пытках.

Пытки

23 декабря 2015 года на продуктовую базу ИП «Арустамян» в Анапе пришли трое полицейских — объяснив визит операцией «Иммигрант», они осмотрелись, взглянули на документы сотрудников и ушли. Пономарчука, работавшего там экспедитором, задержали на следующий день в конце смены — когда его напарник Карен Енгоян вышел из служебной «Газели», чтобы отдать выручку начальнику, к машине подошел мужчина в гражданской одежде, открыл дверь, упираясь ногой в сиденье, вытащил Артема из салона и усадил его в легковой автомобиль, где на голову молодому человеку надели мешок, а на руки — наручники.

Незнакомцы отвезли Пономарчука в ОМВД Анапы. В одном из кабинетов полицейские рассказали ему о разбойном нападении на торгового представителя, который привозил на базу к ИП «Арустамян» табачные изделия и якобы опознал Пономарчука по голосу как одного из грабителей. Поскольку задержанный отрицал обвинения, полицейские начали бить его. В момент передышки Артем предложил проверить его на полиграфе. Полицейские лишь рассмеялись: «Специалист по полиграфу еще не пришел, но скоро будет». Спустя 10 минут, утверждает Пономарчук, его отвели в другой кабинет, сняли с головы мешок и надели вместо него противогаз с закрашенными черной краской стеклами.

«[Надев противогаз, они стали наносить] мне удары по всему телу и при этом говорили, чтобы я покаялся, и тогда они не будут меня бить. Но каяться мне было не в чем, так как преступление, о котором они говорили я не совершал. Тогда один из сотрудников полиции взял какой-то металлический предмет и стал наносить мне множественные удары по ступням. При этом в кабинете громко играла музыка. Какая именно, не помню, похоже, что это была музыка радиоэфира. В кабинете, где я находился, был стойкий запах алкоголя, это я почувствовал, когда мне сняли мешок. Они говорили — быстрее расскажешь, быстрее это все прекратится. Я говорил, что ничего не знаю, на что они стали меня бить ногами, прыгать коленями на спину и по ногам и бить какой-то палкой по ступням. Когда они стали понимать, что я ничего не говорю, они сказали мне, что пришло время детектора лжи. Поначалу я обрадовался, но потом понял, что это не то, о чем я подумал», — вспоминал Пономарчук.

«Детектором» оказалась пытка электричеством — в носки Пономарчуку засунули клеммы и пустили ток. Со временем число клемм увеличивалось, а место их присоединения менялось — от наручников и обручального кольца до поясницы, шеи и области между ягодиц. По словам задержанного, после пытки током полицейские обмотали резиновую палку скотчем, смазали ее гелем и ввели ему в задний проход. От боли он потерял сознание. Очнувшись, Пономарчук решил выдумать показания, которых от него требовали — признаться в ограблении торгового представителя. По предложению оперативников он подписал протокол об административном правонарушении — юноша якобы шел по улице и отказался предъявить документы остановившим его полицейским (неповиновение законному распоряжению сотрудника, статья 19.3 КоАП). После этого его перевели в камеру для административно задержанных.

Тем временем, вернувшись к «Газели», 28-летний Карен Енгоян увидел, что Артема в автомобиле нет. Прождав полчаса, он поехал отвозить груз по последней в этот день заявке, по дороге рассказав о случившемся матери Пономарчука. На следующий день Карен отвел ребенка в детский сад и приехал на базу. Артема все еще не было. Когда Енгоян сидел в машине в ожидании распоряжений начальства, на него набросились люди в штатском и пересадили в свой автомобиль. В них он узнал полицейских, двумя днями ранее проверявших на базе документы.

По словам Енгояна, около восьми утра его привели в кабинет уголовного розыска и приковали наручниками к стулу. Через полчаса пришел оперативник, который стал спрашивать, «где сигареты». Не получив нужного ответа, полицейский стал наносить задержанному пощечины — это продолжалось около 10 минут — а затем вышел из кабинета. После, утверждает Енгоян, ту же сценку разыграл другой оперативник, а потом — еще один. Последний объяснил, что оправдываться задержанному поздно, потому что его сообщники якобы уже дали признательные показания. Карена завели в другой кабинет — там находился его двоюродный брат Эрик Енгоян, также работавший на базе, и Пономарчук, затем — еще в один, где сидел сын владельца базы Арам Арустамян. «Братан, напиши, что мы там были, напиши как просят», — вспоминал позже Енгоян его слова.

Карена вернули в первый кабинет. Там оперативники рассказали об обстоятельствах ограблений более подробно — выяснилось, что речь шла о двух нападениях на машину, перевозившую груз сигарет; во время обоих Енгоян, по его словам, был либо дома, либо с друзьями в кальянной. Выслушав его, оперативники не поверили в алиби и продолжили избиение. После бессонной ночи в камере Енгоян тоже согласился подписать административный протокол. На следующий день всех четверых работников базы повели в суд, где им дали по 12 суток ареста за мелкое хулиганство и отправили в ИВС.

27 декабря Енгояна вновь привели в кабинет уголовного розыска. Там полицейские продемонстрировали арестанту явки с повинной, написанные его коллегами: в них говорилось, что в ограблении участвовали все четверо. Карен это отрицал. «Все равно скоро подпишешь», — предупредил его один из оперативников. Через два дня Енгояна под предлогом встречи с адвокатом ночью вывели из камеры и затащили в тот же кабинет. По его словам, он сразу понял, что находившиеся там оперативники пьяны.

«[Там меня] положили на пол на живот, руки завели за спину и надели наручники, сверху поставили стул, [на голову надели противогаз, ноги связали скотчем]. <…> Кто-то из них стал мне наносить удары по стопам в среднюю часть подошвы. <…> Удары были сильные, я чувствовал сильную боль, от чего стал кричать. Кто-то из них на большую громкость включил музыку. Удары по подошве наносились без перерыва около 30 минут с частотой примерно один удар в секунду или две. При этом спрашивали: «Будешь писать?». Я отвечал, что писать мне нечего. Когда перестали наносить удары по подошве, [один из них] сказал, что сейчас начнется самое веселое. Я подумал, что может быть больнее ударов палкой по подошве?» — вспоминал Енгоян позже.

После этого он почувствовал удары током между мизинцами и безымянными пальцами обеих рук. Карен потерял сознание. Пришел в себя он от того, что «будто огонь попал в глотку»: «То есть кто-то из сотрудников подал в шланг противогаза какое-то газообразное вещество, от которого я приходил в сознание, от него пекло в носоглотке, пекло глаза». Енгоян пытался хитрить — говорил, что готов все подписать, чтобы с него сняли противогаз и дали отдышаться, но не делал этого. Тогда клеммы приложили к ахиллесовым сухожилиям, затем — к ягодицам, а позже один из оперативников объявил, что Карен дошел «до пятого уровня», и разряд угодил в мошонку.

«После этого я почувствовал, что мне между ягодиц налили какую-то жидкость. […] Я понял, что они специально льют жидкость, чтобы засунуть в задний проход какой-то предмет. Я стал им угрожать, что сделаю все возможное, чтобы отомстить им, если они посмеют ввести мне в задний проход что-нибудь, даже грозил убить их. На что они сказали, что им «** ***» [без разницы]. И я почувствовал, что мне к анусу приставили какой-то предмет, который давил на него. Я понимал, что они находились в сильном алкогольном опьянении и не остановятся. Тогда я сказал им, что подпишу все, что им нужно», — утверждал Енгоян.

После этого с него сняли противогаз и наручники, развязали ноги и посадили на стул. Енгоян утверждает, что он не мог держать ручку, поэтому полицейские стали массировать ему пальцы рук. Когда явка с повинной была написана, его вернули в камеру.

Суд

После отбытия административного ареста братьев Енгоян, Пономарчука и Арустамяна отправили под домашний арест, предъявив им обвинения по части 3 статьи 162 УК (разбой, совершенный организованной группой). В декабре 2016 года «Медиазона» подробно рассказывала об этих обвинениях. По версии следствия, Арустамян предложил Пономарчуку, братьям Енгоян и «трем неустановленным лицам» ограбить Алексея Свечникова, работавшего торговым представителем московской компании «СНС-ЮГ», которая снабжала табачными изделиями торговые точки Анапы.

Согласно материалам дела, первое нападение произошло 14 октября 2015 года: зная маршрут Свечникова, обвиняемые подъехали к одному из магазинов, в котором тот отгружал товар, после чего Пономарчук зашел в грузовой отсек «Газели», приставил к голове потерпевшего пистолет, достал из кармана его брюк ключи от машины и передал сообщникам. Вместе они приехали в садовое товарищество «Мечта», где Пономарчук надел на голову Свечникова шапку и обмотал ее скотчем, а остальные перегрузили коробки с товаром в свой автомобиль — добычей стали 3 871 пачка сигарет популярных марок на общую сумму 642 277 рублей. 22 октября они повторили операцию, вновь настигнув «Газель» Свечникова на одной из улиц города и перекрыв дорогу — Пономарчук якобы ударил потерпевшего тем же пистолетом и снова замотал ему глаза скотчем, затем вместе с подельниками доехал до другого садового товарищества, где перегрузил товар в свою машину. На этот раз они похитили 9 119 пачек сигарет, ущерб составил 858 276 рублей.

Дело об ограблении Свечникова поступило в Анапский районный суд в декабре 2016 года. Расследование длилось почти год, однако основными доказательствами в нем так и остались явки с повинной, написанные обвиняемыми неровным почерком во время отбытия административного ареста. «Там нет никаких свидетелей этих преступлений, только ущерб и рассказы потерпевшего — вообще ничего нет, будто и преступления не было. Пистолет, которым мой сын якобы угрожал Свечникову, вообще был изъят спустя месяц из дома тестя Арустамяна. Отпечатков Артема там не нашли. То есть единственные доказательства, которые говорят о его причастности — это признательные показания, от которых он впоследствии отказался как от данных под пытками, и показания Свечникова, который был с завязанными глазами, но якобы узнал моего сына по голосу», — рассказывала «Медиазоне» мать Пономарчука Анна Завгородняя.

Как отмечает адвокат Арустамяна Павел Тарасов, несмотря на то, что следователь ссылается на явки с повинной как на основное доказательство, ни в одной из них не говорится о применении пистолета в ходе ограбления. Так, Карен Енгоян в своих показаниях о первом эпизоде рассказывает лишь, что «в середине октября 2015 года» он, совместно с другими обвиняемыми, «совершил нападение на фургон, который развозит сигареты по магазинам» в поселке Виноградный. «Возле магазина продуктов мы подъехали на двух машинах, один из нас залез в кузов фургона, где находился водитель, другой сел за руль, и мы на трех автомобилях направились через поля в сторону станции Частогаевская. Остановившись в поле, мы начали перекладывать в свой автомобиль блоки сигарет», — говорится в документе. Явка с повинной по второму эпизоду содержит еще меньше деталей: «22 декабря 2015 года [я совместно с другими обвиняемыми] в хуторе Красном совершил нападение на фургон, который развозил сигареты по магазинам. Мы были на двух автомобилях. Возле фургона Арам [Арустамян] нанес удар в лицо водителю фургона, из него мы похитили несколько коробок сигарет. <…> За данное преступление я получил 15 000 рублей, которые потратил на собственные нужды».

По словам Тарасова, который сам проработал в следственных органах около 20 лет, если бы показания обвиняемых были правдивы, следователям не составило бы труда найти торговые точки, в которых преступники якобы реализовали похищенные сигареты, либо подтвердить явки с повинной вещественными доказательствами. «Например — вот где пистолет, которым они якобы били потерпевшего? Ни в одной явке с повинной его нет — его изъяли только в январе из дома дяди Арустамяна, при этом пистолет был чистый, без каких-либо следов, они просто написали, что это именно тот пистолет, и сфабриковали протокол его досмотра. Та же история с шапкой, которую якобы на голову надевали потерпевшему. В автомобиле нашли шапку со следами крови, провели первичную экспертизу, она дала, что это кровь группы, как у Свечникова, но достоверно устанавливать, действительно ли это его кровь и кто еще трогал эту шапку, попросту не стали. Потерпевший поначалу говорил, что думал, что ему на голову надели мешок. И только когда следователь ему показал, что это шапка, тот вдруг вспомнил: «Да, точно, надевали шапку!». Проведите вы экспертизу по крови потерпевшего и по крови с шапки — нет, не стали проводить», — объясняет адвокат.

По мнению Тарасова и его коллег-защитников, признанный потерпевшим торговый представитель мог сам организовать инсценировку ограблений — товар был застрахован, а значит, убытки от его исчезновения несла только страховая компания. «Думаю, Свечников договорился с кем-то, но с кем — не говорит, потому что его запугали. На нас даже пыталось выходить его руководство с Москвы — там бывшие менты, полковники. Пытались уговорить нас, чтобы мы признали — мол, чтобы мы возместили ущерб, и тогда дело проще будет закрыть. Мы сказали, что все возместим, если вы докажете, что наши люди виновны. Они сделали инсценировку, им заплатили страховку. Естественно, если сейчас всплывет, что Свечников причастен, то страховка аннулируется. А Свечников боится, что его посадят. Простая логика: «Правду скажешь — этих выпустят, тебя посадят»», — рассуждает Тарасов.

При этом в деле был документ, составленный в ОМВД по Анапе за десять часов до задержания Пономарчука — это протокол явки с повинной самого Свечникова, впоследствии оказавшегося потерпевшим. В нем утверждалось, что летом 2015 года торговый представитель договорился с Арустамяном об инсценировке разбойного нападения. Свечников сам передал налетчику график поставок и погрузки товара, а также маршруты передвижения своей машины. Однако в обвинительное заключение этот документ не вошел. Не был исследован он и в ходе судебного следствия, а когда адвокаты попросили судью приобщить его к материалам дела, следователь ответил, что явка утеряна, отмечает адвокат Тарасов.

Неспешность

Процесс по делу об ограблении Свечникова продвигается крайне медленно — с тех пор, как материалы поступили в Анапский районный суд, прошло уже более 50 заседаний и это, отмечает Тарасов, еще не конец. «Следователи уже сами предлагают поменять квалификацию — то есть любую статью, лишь бы обвинительный приговор был: «Поменяем и всех выпустим». Ну вопросов нет, если бы они совершали, то мы бы, может, и согласились. Но они ведь ничего не совершали, за что они должны вообще быть осуждены? Поэтому мы будем добиваться того, чтобы дело вернули на доследование, потому что там в каждом протоколе нарушение; чего стоит только протокол осмотра места преступления — поля в нескольких десятках километров от Анапы — который проводился ночью и в котором, несмотря на это, якобы участвовали два понятых — один из Тюмени, другой с Краснодара. Все понимают, что это дело строится исключительно на порочных доказательствах и что надо вернуть его следствию, но кто-то давит на судью, и она этого не делает, потому что знает — будет хана. Она сама бегает, на каждом углу орет, что дело никуда не годится, что надо всех оправдывать. Но она не может. И пишет полный бред в этих своих постановлениях», — говорит защитник.

Тем временем юристы «Комитета против пыток» безуспешно пытаются привлечь к ответственности полицейских, которых подсудимые обвиняют в применении пыток — Щербакова, Мельникова, Арутюняна, Марчина, Левина и Сильвеструка. Последнее, одиннадцатое по счету постановление об отказе в возбуждении уголовного дела следователь по особо важным делам первого отдела следственного управления кубанского краевого главка СК Воловодов вынес 19 октября 2017 года. Согласно документу, «кроме заявлений и жалоб» следователю не удалось найти «каких-либо других объективных данных, свидетельствующих о применении в отношении Арустамяна А. С., Пономарчука А. А., Енгояна К.С и Енгояна Э. С. недозволенных методов ведения дознания». «При этом сами жалобы и заявления нельзя брать за основу при принятии решения по материалу проверки, так как они исходят от заинтересованных лиц и объяснимы понятным желанием избежать уголовной ответственности за совершенное преступление. При подаче такого рода заявлений также имеется мотив опорочить сотрудников правоохранительных органов, сославшись на них как на лиц, понудивших заявителя дать признательные показания и якобы оговорить себя», — постановил Волноводов.

Прокуратура Краснодарского края пять раз вносила акты реагирования в адрес руководства регионального управления СК «в связи с допущенной волокитой при проведении процессуальных проверок»; в результате постановления об отказе в возбуждении уголовного дела отменяли, однако затем выносили заново, объясняет юрист «Комитета против пыток» Сергей Романов.

«То есть следователь по какой-то причине не хочет обращать внимания на очевидные факты: есть судмедэкспертиза, которая подтвердила, что телесные повреждения были у всех четверых, что было незаконное задержание, все это установлено и документами, и свидетелями. Но СК Кубани это не волнует, поэтому мы хотим, чтобы дело забрали из края. Мы идем в прокуратуру, там нам говорят: «Ребят, мы-то знаем, там вообще уже должно быть возбуждено дело». Они пять раз выносят требование, где следователю дают целый список указаний, что нужно сделать. Но следователь добавляет к предыдущему постановлению об отказе в возбуждении дела только один абзац и выносит новое. То есть желания у следствия расследовать это нет», — сетует Романов.

«Мы говорим — ребят, возбудите дело, потому что в рамках проверки материалов возможности следователя ограничены; давайте проведем очные ставки, давайте опросим большее количество свидетелей. Но следствие игнорирует. Они не слушают прокуратуру, а прокуроры смотрят в пол: «Мы ничего не можем сделать, мы вносим требование, они нас не слушают». И из раза в раз в текстах постановлений об отказе в возбуждении дела лишь меняется пара абзацев, а так текст дословный, и проверку вновь проводит тот же самый следователь Воловодов, такой замкнутый круг», — добавляет он.

Романов предполагает, что трудности расследования могут быть связаны с авторитетом, которым пользуется в регионе отец одного из полицейских, предположительно, причастного к пыткам — Виктор Щербаков. Ранее он возглавлял УВД Анапы, а сейчас занимает пост главы представительства «Роснефти» на Северном Кавказе: «Мы подозреваем, что влиятельный отец не дает своего сына в обиду, поэтому СК как может тянет кота за хвост. Тем временем оперативные сотрудники, участвовавшие в пытках, получают новые звания — один из них, Арутюнян, уже стал майором полиции».

Медиазона